Белая Армия

После своего переформирования, новая 1-ая стрелковая бригада квартировала в Никольск-Уссурийском (2-й Уральский, 3-ий Егерский полки и 1-ая Отдельная стр. батарея) и в Спасске (1-й Пластунский и 1-й кавалерийский полки). Генерал Вишневский пребывал в Спасске, а его помощник — Генерал Правохенский — в Никольске. Бывший Командир 1-й бригады, Полковник Александров, превратился теперь в Командира 3-го Егерского полка, т. е. пришел к своему исходному положению, кое занимал перед Хабаровским походом. Начальник штаба 1-й бригады — Полковник Доможиров, занимал теперь должность Командира 2-го Уральского полка, которым он командовал в Забайкалье, а потом в Приморье до апреля 1921 г. Полковник Гампер, командовавший Уральским полком после Полковника Доможирова превратился теперь в Помощника Командира 2-го Уральского полка. В Егерском полку такого понижения бывшему Командиру полка испытать не пришлось, так как он (Полковник Зултан) погиб в самом конце Хабаровского похода, в селе Ново-Гордеевка.

Отметим также, что после переформирования части новой 1-ой стрелковой бригады были посещены Генералами Смолиным. Вишневским и Правохенским. Каждым в отдельности. Они производили поверхностный смотр частям и знакомились со старшими офицерами и командирами частей. На этом дело и ограничилось и никто из «знакомившихся» друг с другом и мыслить не мог, какая история разыграется через каких-нибудь несколько недель. А разыгралось вот что:

30-го мая, как ни в чем не бывало. Полковники Глудкин и Буйвид приехали по железной дороге в Ннкольск-Уссурийский. Полковник Глудкин направился в Уральский полк к своему большому приятелю, Полк. Гамперу, а Полковник Буйвид остановился у одних из своих знакомых. В карманах у обоих полковников лежали приказы Правительства о назначении их Командирами несуществующими «1-ой стрелковой» и «Пластунской» бригад с непосредственным подчинением главе Правительства. Приказов о развертывании ныне существующей 1-ой стрелковой бригады в «1-ую» и «Пластунскую» не имелось, равно так же, как не имелось и приказа о выделении частей ныне существующей 1-ой бригады из состава 2-го Сибирского стр. корпуса. Отсутствие этих приказов несомненно ставило в ложное положение Командира 2-го корпуса, всех командиров частей теперешней 1-ой бригады, а так же и обоих «вновь назначенных» комбригов.

Полковник Глудкин объехал части своей бывшей бригады. Он был весьма популярен и любим в Забайкалье и в Приморье до Хабаровского похода. Однако кутежи его в Спасске, в то время, как его бригада сражалась под Хабаровском, и сладкие слова в Покровке на Амуре, не подкрепленные на сей раз делами, до известной степени охладили его подчиненных и последние далеко не с детской доверчивостью слушали теперь мысли и планы своего бывшего командира. Егерями, которых Глудкин вывел с Тобола в Забайкалье, он был встречен тепло. Часть Уральцев, с Полковником Гампером во главе, встретила Полковника Глудкина пожалуй даже еще лучше, нежели Егеря, но в тоже время, другая часть офицеров этого же полка отнеслась неодобрительно к глудкинским проектам, хотя открытых возражений все же не было, так как дисциплина и этика не позволяли сего. По объезде обоих стрелковых полков, Глудкин отправился в батарею Полковника Романовского. Поздоровавшись с выстроенными во фронт, чинами батареи и побеседовав на общие темы с г. г. офицерами в их офицерском батарейном собрании (одна комната), Полковник Глудкин прошел к Полковнику Романовскому и там с ним беседовал некоторое время наедине. Затем он вышел и уехал к себе. т. е. на квартиру к Полковнику Гамперу.

После отъезда Полковника Глудкина, Полковник Романовский собрал своих офицеров в батарейном собрании и задал им вопрос, что они думают по поводу выделения батареи совместно с Егерями и Уральцами в состав новой 1-ой стр. бригады с командиром ее — Подполковником Глудкиным? Единодушный ответ г. г. офицеров был таков, что этот вопрос подведомлен решению высшего командования, что с Егерями и Уральцами приятно вместе служить и работать, что касается Подполковника Глудкина, то до поздней осени 1921 г. лучшего командира бригада и желать не хотела и, надо надеяться, что и теперь Подполковник Глудкин окажется так же хорошим начальником. Получив такой ответ, Полк. Романовский задал второй вопрос, а что думают г. г. офицеры по поводу самовольного выхода батареи из подчинения Генералу Смолину? На этот вопрос, после минутного молчания, г. г. офицеры батареи так же единодушно ответили, что, хотя батарея и недолюбливает Генерала Смолина, но все же о самовольном выходе из его подчинения разговора быть не может. «Уж пусть там Полковник Глудкин и Вы, г-н Полковник, как-нибудь уладите этот вопрос с Генералом Смолиным, а затем мы рады служить с Полковником Глудкиным». Полковник Романовский выслушал своих г. г. офицеров, а затем заявил: «Я рад, г. г. офицеры, что не ошибся в вас.» Оказывается Полковник Глудкин настаивал и склонял Полковника Романовского к выходу из подчинения Генералу Смолину, без разрешения и уведомления последнего на основании имеющегося у него приказа Главы Правительства, но Полковник Романовский сказал ему, что без согласия местного Начальника Гарнизона, Генерала Смолина, это невозможно. После событий у Уральцев и Егерей только поняли офицеры-батарейцы, что посещение Полковника Глудкина было неспроста. Глудкин настаивал перед Полковником Романовским на открытый разговор с г. г. офицерами, но последний уклонился от этого, указав на бесполезность подобного разговора.

Оказывается в обоих полках Глудкин беседовал с «верными» офицерами и солдатами. Временно командующий (за отъездом Полковника Доможирова во Владивосток) Уральским полком, Полковник Гампер – ярый личный враг Генерала Смолина еще с мирного времени, когда они служили в одном и том же Омском гарнизоне (Смолин в 44-м, а Гампер в 43-м Сиб. стр. п. п.), сразу и полностью согласился с планом Глудкина. Практичный Командир Егерей, Полковник Александров, бесспорно постарался бы увильнуть от принятия весьма шаткого в своем основании плана Глудкина, но он должен был считаться с мнением и симпатиями своих подчиненных, часть коих обожала, и то время, как другие относились тепло к своему первому командиру. Поэтому Александров дал также свое согласие на переход полка в подчинение к Подполковнику Глудкину.

Все это разыгралось днем 31-го мая, но широкой огласке еще не предавалось, так что взаимоотношения Полковников Глудкина, Александрова, Гампера и Романовского со своим прямым начальством (Ген. Правохенский, Генерал Смолин) до утра следующего дня еще не были порваны прямым нарушением дисциплины и субординации. Конечно, Генерал Смолин в этот вечер знал, что в частях 1-ой стрелковой бригады идет какое-то «Шушуканье», но истинный смысл его возможно был еще неизвестен Ком кору.

Между тем во Владивостоке события развивались своим чередом и, когда настало утро 1-го июня, то Генерал Смолин не нашел ничего лучшего, как собрать у себя всех командиров частей гарнизона и поставить их в известность о том, что по только что им полученным сведениям, во Владивостоке далеко не все благополучно, там что-то происходит, что именно Генерал Смолин видимо не знал как следует сам (таково было мнение Полк. Романовского по возвращении с этого собрания). Между прочим Полковники Александров и Гампер не сочли нужным на это собрание явиться, причем Полковник Александров все же политично сообщил, что он болен, Полковник же Гампер ничего не сообщил. Подполковника Глудкина на это собрание, конечно, никто не приглашал и он тоже отсутствовал. Отсутствие двух командиров полков не прошло незамеченным и, надо полагать, кому нужно было, тот своевременно намотал кое-что себе на ус.

В этот день, 1-го июня, 1-ая Отдельная батарея Полк. Романовского жила обычной, правда чуть-чуть напряженной жизнью, но в обоих полках жизнь кипела. Утром этого дня Подполковник Глудкин отдал приказ по своей «бригаде» о выделении из состава 2-го Сибирского стр. корпуса. Вместе с тем Подполковник Глудкин не утрудился ни лично явиться к Генералу Смолину, ни послать тому хотя бы копию приказа Главы Правительства и своего приказа по бригаде о вступлении своем в командование ею. Таким образом, генерал Смолин мог и должен был рассматривать в этот день оба полка, как подчиненные ему части. Глудкин, как лицо официальное, для него в этот день не существовал, это был личный гость Полковника Гампера.

Между тем, Полковник Глудкин изъятием подчинившихся ему полков из состава 2-го корпуса тем самым резал им возможность получать из Интендантства 2-го корпуса продукты для продовольствия людей и коней. Своего интендантства не имелось. Как думал справиться с этим вопросом сам Полковник Глудкин, остается тайной. В общем приходится сказать, что планы Петра Ефимовича (имя и отчество Глудкина) были весьма не ясны. В этот день частям приказано было выдавать только мясо, сохраняя рыбу. Оружие приказало было запрятать, и целый день люди таскали из дома в дом пулеметы, патроны и гранаты. Частям также было приказано быть готовыми к движению походным порядком. Куда? Об этом, видимо, сам Полковник Глудкин не знал хорошо. Он говорил своим «приближенным» о наличии у него каких-то общих директив «старика» (Генерал-майор Лебедев, бывший Начальник Штаба Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего) и о походе через Манчжурию хотя бы с сорока «Бессмертниками». Короче — сумбур был полный.

Небезынтересно то, что казармы обоих «глудкинских» полков находились в непосредственной близости с казармами 4-го Омского стр. и 2-го кавалерийского полков. Канцелярия же 2-го Уральского полка находилась прямо против Штаба 2 Сибирского стр. корпуса. Некоторые из близких Глудкину офицеров спрашивали своего вновь объявившегося начальника о том, что и как считает он нужным поступить в случае возникновения открытого конфликта с частями 2 Сиб. корпуса, что должно было считать не только не исключенным, но даже вполне возможным.

Подполковник Глудкин и его окружение и думать о возможности конфликта не хотели. «Смолин не посмеет» — таков был лозунг. Следует так же отметить, что свое вступление в командование бригадой, Подполковник Глудкин и его личные друзья, отпраздновали банкетом, за коим, возможно, кое-кем было выпито лишнее.

Наконец на землю спустилась ночь, ночь с 1-го на 2-ое июня, но не только усиленной охраны расположения полков, но даже ни одного вооруженного поста выставлено не было. Не имелось и дежурных частей, да к чему все это, если Смолин не посмеет?

Но Генерал-майор Смолин думал иначе. Он знал обо всем, что происходит в обоих полках 1-ой стрелковой бригады и решил одним ударом покончить с авантюрой. Приблизился рассвет 2-го июня. Густой туман заволакивал землю. Части 2-ой Сибирской стр. бригады и 2-ой кавалерийский полк, поднятые ночью, оцепили расположение обоих полков 1-ой стрелковой бригады. Еще не было 6 часов утра, как дневальные полков 1-ой бригады увидели быстро идущих на них вооруженных воинских чинов. Это были чины 2-ой Сибирской стр. бригады. Была поднята тревога, но было уже поздно: Генерал Смолин и Полковник Аргунов во главе своих чинов были уже у дверей первой казармы. Вбежав в казармы, чины 2 корпуса бросились к винтовкам. Последние находились в пирамидах под замком, как в мирное время, так что, если бы стрелки полков 1-ой бригады и захотели бы разобрать по рукам винтовки, то все равно из-за отсутствия достаточного времени не смогли бы этого сделать.

Генерал Смолин вошел в казарму. Разбуженные, неожиданным шумом, люди лежа или сидя на койках, протирали глаза... — «Удивляюсь: Отчего не встают, когда входит Командир Корпуса? Встать» — воскликнул Смолин. Это было явным и элементарным нарушением устава внутренней службы, ибо люди отдыхали и сигнала к побудке дано еще не было, но тем не менее неодетые и полусонные стрелки 1-ой бригады выполнили команду и кто в чем был повскакали с кроватей и вытянулись перед Комкором.

Генерал Смолин обошел роты 2-го Уральского полка и приказал вызвать «помощника Командира полка» т. е. Полковника Гампера. Должности Командира полка за ним, согласно исчислениям Подполковника Глудкина, он признавать не собирался. Полковник Гампер, между тем, находился в помещении канцелярии полка. Некоторые участники этой печальной истории говорят, что на требование Генерала Смолина отдать ему полковое знамя Полковник Гампер ответил, что знамя он может получить лишь переступив через его труп. Генерал Смолин приказал, якобы, бывшим при нем чинам 2-ой Сиб. стр. бригады все же взять от Полковника Гампера знамя силой. Тогда Гампер выхватил револьвер, но последний дал осечку. В то же самое время Генерал Смолин приказал рядом стоящему пристрелить Полковника, что и было выполнено.

Так ли дело происходило или нет, но Полковник Гампер был мертв, а оба полка разоружены. Комкор тут же приказал раскассировать Уральцев и Егерей по частям 2-ой Сибирской стр. бригады. Люди уже строились для разбивки, как пришла весть, что Подполковник Глудкин, запершийся в одной из комнат второго этажа и отказавшийся сдаться, убит брошенной в окно гранатой. Говорили и называли фамилию одного из офицеров 2-го кавалерийского полка, как «героя» этого дела. Арестованный же на своей квартире, Полковник Александров пытался застрелиться, но только легко ранил себя.

К 9 часам утра все было кончено. Офицеры и солдаты 2-го Уральского и 3-го Егерского полков били разбиты по полкам 2-ой Сибирской стрелковой бригады. Началась разбивка лошадей и раздел полкового имущества этих славных еще так недавно полков.

Позднее выяснилось, что в эту же ночь от 2-го Сибирского стр. артиллер. дивизиона был выслан конный отряд для разоружения и раскассировать 1-ой Отд. стрелковой батареи Полковника Романовского, той самой, что еще два дня тому назад наотрез отказала Подполковнику Глудкину нарушить законный порядок перехода части из подчинения одного лица к другому. Возможно, что твердость и законопослушность командира и чинов этой батареи были неизвестны Штабу 2 Сиб. стр. корпуса. Во всяком случае батарея мирно проспала и на следующее утро, утро 2-го нюня, побудка была произведена в обычное время и ежедневные будни начались, когда в батарею прибежало несколько вырвавшихся от конвоя офицеров и солдат родных разоруженных полков. Только теперь узнали батарейцы 1-ой стрелковой бригады о судьбе своих полков, после этого прошло еще несколько дней прежде чем батарейцы Полковника Романовского узнали о попытке их разоружить и причине ее неудачи. Как читатель помнит, 1-ая Отд. батарея 1-ой стр. бригады по своем прибытии в Никольск оказалась расквартированной совсем на отлете от всех частей русского гарнизона и помещена среди японских воинских частей. Это-то обстоятельство и сыграло свою роль: когда конный отряд 2-го Сиб. стр. арт. дивизиона, при своем движении к месту расположения «глудкинской» батареи, выехал на японских часовых, то те остановили каппелевцев... Разъяснения последних не были приняты. — «Нашему командованию ницево неизвецно». Против такого аргумента делать было нечего и, «не солоно хлебавши», смолинские артиллеристы вернулись восвояси.

В эту же самую ночь на 2-ое июня третий отряд от частей 2-ой Сибирской стр. бригады направился в расположение «подозрительной» Забайкальской казачьей дивизии, размещавшейся в казармах рядом с частями 1-ой и 2-ой стр. бригад. Однако из похода этой третьей смолинской колонны ничего не вышло, так как она наткнулась на сильные караулы Забайкальцев перед расположением дивизии. В свое расположение Забайкальцы «смолинцев» не допустили и пригрозили открытием огня. На это Генерал Смолин согласия своего не давал и отряд 2-ой Сиб. стр. бригады ни с чем вернулся назад.

В последующие дни Забайкальцы продолжали выставлять усиленные караулы, а батарея Полковника Романовского, находясь в расположении японских войск, не нуждалась и в этом, так как японцы предложили ей свою охрану. Офицеры и солдаты бывших 2-го Уральского и 3-го Егерского полков в частях 2-ой Сиб. стр. бригады были разбиты таким образом, что они оказались единицами, вкрапленными в чужие им взводы. Кое-кто из раскассированных чинов, не желая нести службу в «смолинских» частях, бежал к Забайкальцам и на бронепоезда. И тут и там их встречали радушно и тотчас же зачисляли в состав своих частей. У Забайкальцев таким порядком собралось до 40 чинов. Несколько человек, как о том уже говорилось выше, прибежали и были зачислены на довольствие в батарею Полковника Романовского.

Характерно отметить: 6-ой Добровольческий полк через несколько дней после описанных событий, должен был двинуться по железной дороге на ст. Гродеково. Командир полка, опасаясь, что при следовании к станции железной дороги, многие из «глудкинцев» чего доброго разбегутся, приказал всех офицеров и солдат, полученных им от раскассированных полков, вести на станцию железной дороги под конвоем и таким порядком держать их до самого момента отхода эталона. Все же при посадке нескольким из арестованных удалось удрать.

Свои сильные караулы Забайкальцы держали до полного умиротворения, которое последовало лишь после приезда Генерала Дитерихса и вступления его в фактическое командование войсками Приамурского Правительства.

* * *

Полковник Буйвид подлежал аресту и за ним отправилось несколько человек, но он во время был предупрежден и благополучно бежал и скрылся.

В Спасске тоже произошли события, но не такого порядка как в Никольске или во Владивостоке. Здесь не было пролито ни единой капли крови и дело ограничилось отданием ряда противоречивых приказов несколькими персонами (Генерал Вешневский, Генерал Хрущев, Полковник Салазкин) и выводом во избежание смятения умов, 1-го кавалерийского полка на несколько дней в близ лежащие деревни.