| О Белых армиях » Мемуары и статьи » Б.Б. Филимонов КОНЕЦ БЕЛОГО ПРИМОРЬЯ. |
Ивановка и Лефинка, находясь на тракте Анучино — Никольск, имели важное значение, так как прикрывали и Никольск и железную дорогу от ударов красных. В селе Ивановка имелось два опорных пункта, созданных в свое время японцами, в деревне Лефинка — один опорный пункт. В селе Ивановка помещались Енисейская и Сибирская дружины, а также штаб отряда (полка) с Генералом Блохиным во главе. В деревне Лефинка помещалась Сибирская каз. батарея без орудия. С прибытием батареи Полковника Романовского, гарнизон Ивановки достиг общей своей численностью 314 человек при 2 орудиях. В это число 314 входили все чины гарнизона от начальника гарнизона до кашеваров и обозников включительно. По дружинам это число разбивалось так:
Позднее в батарею из базы прибыло еще несколько человек и в первых числах октября общая численность чинов артил. дружины равнялась 77 чинам, из коих были штаб-офицеров — 1, обер-офицеров — 13, солдат — 63, при 39 конях. По родам оружия гарнизон села Ивановки состоял из примерно 130 — 170 пехотинцев, 85 — 90 всадников, остальные были батарейцами, обслуживающими 2 орудия. Через четыре дня после прибытия батареи Полковника Романовского в Ивановку, 15-го сентября была произведена смена квартир частей в связи с новым, видоизмененным планом обороны села, основанном на участии в обороне села 2-х орудий. 16-го, кажется, сентября Генерал Блохин оставил Ивановку, отправившись, если не ошибаюсь, во Владивосток в деловую командировку. Старшим по службе после него был Командир Вост.-Сиб. артил. дружины, Полковник Романовский, но так как он был артиллеристом, да к тому же только что прибывшим в отряд и потому почти совсем незнакомым с г. г. офицерами обеих дружин и прилежащей местностью, то во временное исполнение обязанностей начальника гарнизона села Ивановки вступил старший из командиров дружин — командир Енисейской каз. дружины, Войск. старшина Бологов. Здесь мы еще раз отметим, что ближайшие к Ивановке белые части находились: в Лефинке, в Ляличах, а затем в Черниговке (конная Оренбургская дружина) и Уральцы на ст. Ипполитовка. 16-го сентября Подполковник Яковлев (начальник гарнизона Лефинки) выловил в окрестностях Лефинки 20 хунхузов. В этот же день разведка, высланная из Ивановки в Николаевку, поймала в последней 13 человек красных. Ночь с 16-го на 17-ое сентября была тихой, ясной. Осенний холодок давал себя чувствовать. В бездонном небе горели ярко звезды. В избе, занятой офицерами Вост.-Сиб. артил. дружины часов до 2 — 3 утра обычная компания играла в «пульку». Наконец-то они угомонились и улеглись спать. Бодрствует один дежурный офицер. В 4 часа 17-го сентября в ночной темноте раздался лай собак на восточной окрайне Ивановки. Собаки всполошились как-то все разом. Получалось впечатление, точно там были чужие люди. Лай скоро смолк. Малочисленность гарнизона 180 штыков, 99 сабель при 8 пулеметах 2 орудиях не позволяла белым занимать все большое село Ивановку и держать сторожевое охранение по всем ее окраинам: посты не выдвигались за проволоку. Причина собачьего лая поэтому так и не была выяснена. Скоро должно было светать и лай приписывался поэтому несколько преждевременному выезду крестьян в поле. В 4 часа 45 минут дежурный офицер по батарее, вышедший из темной и душной избы на ее крыльцо, чтоб вздохнуть свежим воздухом, неожиданно услышал какие-то два или три глухих переката человеческих криков и тут же полнейшую тишину наступающего утра прорезал знакомый звук редких винтовочных выстрелов. Потом на минуту все смолкло... Глухие перекаты человеческих криков были криками «ура» красных бойцов, идущих в атаку на приступ «волости» (волостное правление дом), стрельба же была открыта в районе общественного амбара. Поднялась тревога. Казаки и солдаты быстро выходили по своим местам... В 5 часов 15 минут двух-орудийная красная батарея открыла огонь. Цепи красных партизан тем временем шли в атаку на «волость», занятую Енисейцами. Через дом священника они проникли на церковную площадь, но здесь, обстреливаемые артиллерийским огнем на картечь, принуждены были залечь. Наступление красных захлебнулось... Такая же участь постигла и красных, наступавших по направлению на больницу. К 8 часам утра деятельность красных ослабела настолько, что оба орудия белых повели огонь исключительно по красной батарее. Утром, когда мрак еще не успел рассеяться, то с наблюдательного пункта белых — церковной колокольни, по вспышкам было приблизительно определено положение красной батареи. Должно отметить, что при самом начале боя телефонная связь Ивановского гарнизона с Лефинкой и Ипполитовкой оказалась прерванной. На все вызовы Ивановки, Ипполитовка молчала. Видимо партизаны, хорошо знавшие местность и своевременно ознакомившиеся с телефонными линиями белых, порвали провода. Таким образом Ивановка не была вполне уверена в том, что Штаб Сибказрати в достаточной мере осведомлен о начавшемся наступлении красных. Единственная надежда была на гарнизон Лефинки, который, слыша огонь под Ивановкой, мог и должен был бы сообщить о сем на Ипполитовку. После 8 часов, среди наступившей под Ивановкой тишины, ввиду прекратившейся здесь пушечной, ружейной и пулеметной стрельбы, чины Ивановского гарнизона услышали далекую трескотню винтовок и пулеметов под Лефинкой. С церковной колокольни были даже видны редкие, наступавшие на Лефинку цепи красных партизан. Итак, красные ведут наступление превосходными силами тут и там. Вскоре после этого деятельность красных под Ивановкой, в центре т. е. между «волостью» и школой (тоже опорный пункт, занятый Сибирцами) оживилась. Комиссары, видимо, пристыдили своих стрелков-партизан и последние вновь попытались перейти в наступление, но обстреливаемые в упор из пулеметов, винтовок и обоих орудий, вновь залегли и, крича «ура» вели усиленную стрельбу, толка от которой конечно, никакого не было. Около 10 часов утра, пристрелявшейся белой батареей было выведено из строя одно орудие красной батареи. Удачно разорвавшийся снаряд сбил панораму у орудия и убил сразу четырех номеров. Снаряды белых, рвущиеся на батарее, убитые и раненые — все это произвело панику у красных. Батарея замолчала и, воспользовавшись временной приостановкой огня белых, снялась и отъехала глубоко в тыл, где с новой позиции открыла мало действительный огонь одним орудием в 14 часов того же дня. Между тем красная пехота около 10 часов утра, потерпевшая вторую неудачу в центре, переносит свое внимание на левый фланг белых... Попытка охвата фланга не удалась. На поддержку редкой цепочке Енисейцев, были отправлены конные Сибирцы, а также первое орудие артиллерийской дружины повернуто для ведения огня по району кладбища. В полдень начальник Ивановского гарнизона, Войсковой старшина Бологов решает сам перейти в наступление на красных, дабы выкинуть их из села и тем положить конец их операции. Согласно приказания первыми переходят в наступление белые на правом своем фланге. Почти одновременно с ними в наступление переходят конные Енисейцы на левом фланге и успешно выбивают красных с кладбища. Наступление Сибирцев по главной улице, среди домов, было несколько затруднительным и казаки Сибирцы принуждены были тут залечь. Все же наступление продолжалось на других участках. Вскоре после этого с церковной колокольни белый наблюдатель заметил конную колонну противника, шедшую по дороге из Ширяевки на поддержку частей под Ивановкой... Тогда контрнаступление частей Ивановского гарнизона приостановилось. Силы становились слишком неравными. Оставалось лишь ждать и надеяться на помощь извне, но она не приходила и о ней ничего не было слышно. Этим временем первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины, переведенное на заднюю улицу, было оттянуто на 30 саженей назад. Это уж являлось скорее показателем оборонительных или даже отступательных, но никак не наступательных тенденций. В 14 часов красная батарея вновь открывает огонь по Ивановке одним только орудием со своей новой, далекой позиции. Красная пехота одновременно с сим переходит в наступление на обоих флангах. Второе орудие Восточно-Сибирской артил. дружины, стоящее при перекрестке улиц, открывает огонь по Красному селу (западный выселок Ивановки за речишкой того же наименования), где красные успешно ведут свое наступление. В 15 часов первое орудие (Капитан Окорков) открывает огонь с задней улицы, ибо красные напирают на больницу, стараясь выйти к переправам из села Ивановки через реку Лефу. А в это время белые на правом фланге, оставив Красное Село, отошли за ручей Ивановка и заняли выгодную позицию по гребню над ручьем. Попытки красных перейти ручей не увенчались успехом, так как Сибирцы не допустили их до этого. На левом фланге такого резкого естественного рубежа не имелось, да и силы красных были здесь много значительнее: свой главный удар они, видимо, рассчитывали нанести белым именно в этом направлении. К 17 часам северная сопка на левом фланге белых оказалась в руках партизан. Конные Сибирцы тут принуждены были отойти. Тогда Войсковой старшина Бологов лично повел им на поддержку 35 конных енисейцев: надо ведь было как-то спасать положение. Осенний день клонился к вечеру. Второе орудие Вост.-Сибирской арт. Дружины (Капитан Стихин) этим временем давало свои последние очереди по Красному Селу... Помощи ни откуда не было. Сумерки быстро спускались на землю. Проволочные заграждения, как то уже указывалось выше, имелись только вокруг «волости» и школы. В ночной темноте красные свободно могли проникнуть сквозь одиночных белых стрелков. Да, именно между «одиночных» белых стрелков, потому что такое определение более подходило к действительности, нежели «редкая цепочка». Такова была действительность. После короткого совещания с Полковником Романовским и Войсковым старшиной Афанасьевым, Войсковой старшина Бологов решил покинуть Ивановку. Такое решение должно признать, соответствовало положению, ибо, в то время, как пехота смогла бы скрыться за проволокой опорных пунктов, оба орудия неминуемо должны были бы попасть в руки красных, так как устройство обоих опорных пунктов исключало всякую возможность втянуть орудия за проволоку. К 19 часам оба орудия и обозы были оттянуты к мельнице, где и перешли в брод реку Лефинку (официальное наименование Лефа). Вслед за ними к броду стали отходить пехота и конница. Вот два отрывка из дневника офицера: «...Темнело. Движения у противника не было заметно. Поэтому орудие молчало. Люди ждали: Что будет дальше?... Гнусаво загудел телефон. Командир батареи вызывал Капитана Окоркова. "Сматываться, уходим из Ивановки". Меланхоличный "Бандура" улыбнулся и приказал осторожно и тихо выводить передок из двора. "Осторожнее, господа". Откатили на руках назад орудие, подвели передок. Опасались, что красные заметят, откроют огонь. Нет, все тихо... По косогору спускались вниз, к реке. Шумит вода на мельнице. В вечернем сумраке блестят струйки воды — отражается небо... Вот здесь брод. Левее него высокий мостик в одну доску шириной... Ниже по течению река заворачивает влево. Высокий берег, поросший кустами, навис над рекой. Наши конные оставили какую-то высоту левее больницы из-за давления красных, уж не эту ли?... Оба орудия уж спустились под горку, разведчики нащупали брод. Ну пора... Головное орудие пошло к реке. Запенилась вода под ногами коней, пошли большие круги. Не заметили бы красные переправы... По дощечке, одни за другим переходили быстро люди. Второе орудие так же перешло реку. Брод был глубок. Теперь шли повозки... На сопке, что повисла над рекой, раздался один, другой ружейные выстрелы. Не по нам ли? Нет, опять все тихо... Когда двинулись вперед без дороги, то все облегченно вздохнули, хотя опасность была все еще близко и серьезна. С каждым шагом Ивановка оставалась все дальше и дальше, но нависший берег реки с сопкой, покрытой кустарником, той самой, про которую говорили, что она занята красными, не удалялся, хотя было уже достаточно темно и колонна шла, стараясь производить как меньше шума, тем не менее, все же не было настолько темно, что бы, при случае, зоркий глаз с сопки не заметил бы движения подозрительной колонны...» Отход колонны был намечен на заимку Дорошенки, расположенную среди гор. Было не вполне точно установлено, имеется ли за Струженкой дорога, проходимая артиллерией. По карте судя там имелась тропа. Имеется тропа или нет ее, но другого пути отхода не было, ибо заимка Веденского еще днем была занята красными, а судьба Лефинки была неизвестна. Кто знает? Быть может пробившись у заимки Веденского, наткнешься на Лефинку, занятую красными? Если дороги от Струженки нет, то отход предполагали делать по сопкам в Кремово. «...Стало совсем темно. Тихо, без шума шли люди среди полного мрака. Тускло мигали звездочки. Орудия шли по полю, без дороги. Высланные вперед конные искали дорогу. Она должна была быть где-то здесь, по близости. Уж не сбились ли? Как бы не угодить красным в лапы. На минуту колонна остановилась, но вот впереди мелькнула фигура конного — это казак. Дорога найдена, она совсем близка... Молча шли люди. Были все утомлены. Каждый думал про себя свою думку. Идти теперь было легче — полевая дорога это не пашня, ноги не проваливаются в рыхлой земле. Прибавили ходу. Мелкой рысцой идут кони. Нет, нет, да и задребезжит орудие на редком ухабе. Откуда-то взялись облака, застлали бездонное небо. За ними скрылись звездочки. Редко, редко блеснет одна, другая... А облака спустились низко к земле и сомкнулись в плотные тучи... Не успела колонна отойти и двух верст от Ивановки, как стал накрапывать мелкий дождик. Вот впереди мелькнул заметный пригорок. Виднелись какие-то кустики на нем. Подковы коней ударились о камни, затарахтело орудие... Дождик усиливался. Колонна прибавила шаг... Не Ивановка и не партизаны заняли теперь первое место в умах белых бойцов, нет — тучи и дождь поглотили их главное внимание... А дождь все усиливается. Скоро он превратился в настоящий ливень. Сплошная пелена дождя плотной стеной охватила колонну. Дорога под ногами стала теперь едва заметной. Опасность сбиться с пути, потерять дорогу вновь выросла перед колонной...» В 22 часа 17-го сентября колонна достигла, наконец, заимки. Вследствие усталости людей, а главное, вследствие опасности сбиться с пути в темноте и дожде, было решено временно остановиться с тем, что бы завтра рано-рано утром продолжать движение дальше. Конные разъезды, оставленные в стороне Ивановки, доносили, что в селе все тихо и спокойно и преследования нет. Да и кто, после целого дня боя, глядя на такую погоду, пойдет преследовать? Дождь лил до самого утра. На заимке имелась одна лишь хата, да и та была невелика. В нее набился всяк, кто только мог влезть. Люди спали стоя, вплотную тело к телу, так что никто не мог даже при желании упасть. И то, это было лучше, чем мокнуть у фургонов, что выпало на долю неуспевших пробраться в хату. Дабы дать возможность каждому хоть немного «отдохнуть» в хате, было приказано каждые два часа производить смену в хате. К утру 18-го сентября дождь прекратился и тучи немного поразогнало. Промелькнуло в тумане даже солнышко и вместе с ним по заимке быстро распространилась весть о том, что еще вчера, 17-го сентября, в 20 часов красные отошли от Ивановки, так как в результате всех трех своих наступлений (в 5 час. утра, в 10 час. утра и в 14 часов дня) красные не сбили противника и их командование, потеряв всякую надежду на успех, дожидалось только ночи, дабы унести своим партизанам по добру — по здорову ноги. Как выяснилось, всего красных было до 500 чел. при двух трехдюймовых орудиях из коих одно, как мы уже говорили выше, было подбито в 10 часов утра Полковником Романовским и вышло из строя. Стало известным так же и то, что выводя из Ивановки артиллерию, обозы, часть пехоты и конницу, Войсковой старшина все же не бросил опорные пункты, но оставил в них по небольшой горсточке отважных молодцов следить за противником. Его предусмотрительность оказалась нелишней: когда белая колонна уже вытянулась за рекой, направляясь к сопкам, то в Ивановке раздалась ружейная и пулеметная трескотня. В белой колонне эта пальба была принята за новое наступление красных, в действительности же это был отход красных, старавшихся «на страх врагу» прикрыть его пальбой. Чинами, оставшимися в Ивановке, действительное положение было установлено уже к 22 часам, но вызывать ночью, в свирепый дождь отряд с заимки было сочтено нелепым, так как ясно было, что, если красные ушли, то к утру назад не вернутся, а если они ушли для нового трюка, то тогда все равно Ивановку не спасешь ночным вызовом колонны. В 7 часов утра 18-го сентября колонна Ивановского гарнизона выступала с заимки Дорошенки назад в Ивановку. Разбитая за ночь дождем дорога была теперь вязка и тяжела людям и коням, по настроение у белых бойцов было хорошее: «красные отступили, а мы победители». В 10 часов 18-го сентября артиллерия и обозы Ивановского гарнизона вступили в «свое» село. Конные вернулись в него на полчаса или час ранее артиллеристов и обозников. Части разошлись по своим старым квартирам. Был серый осенний день. Серые облака почти сплошь заволакивали небо, но время от времени солнечные лучи прорывались сквозь эту серую пелену и тогда они озаряли влажную землю. Тут и там стояли лужи от ночного дождя и все дороги превратились в настоящее месиво... Почти сразу же, после прибытия колонны с заимки Дорошенко, в Ивановку со стороны Ляличей подошли Оренбуржцы во главе с Командующим группой, Генералом Бородиным. От Оренбургов чины Ивановского гарнизона узнали, что красные, поведя вчера наступление на Ивановку и Лефинку, не забыли и Ляличей. Они бросили туда отряд приличной силы, который и вступил в бой с гарнизоном Ляличей на утренней заре того же 17-го сентября. Попытка красных захватить Ляличи с находящимся там опорным пунктом белых, успеха не имела, они были отбиты. Однако партизаны из Ляличей не ушли, но залегли перед позицией белых, продержав Оренбургов на месте до самого вечера. |