| О Белых армиях » Мемуары и статьи » Б.Б. Филимонов КОНЕЦ БЕЛОГО ПРИМОРЬЯ. |
Генерал Бородин, по прибытии своем в Ивановку и ознакомившись на месте с создавшейся обстановкой, решил проучить красных и произвести налет на село Ширяевка, в которой, по сведениям крестьян, все еще находились большевики. В 15 часов 18-го сентября части Сибказрати выступили из Ивановки в сторону Ширяевки. Наступление развивалось быстрым темпом. Восточно-Сибирская артиллер. дружина на рысях дважды меняла позицию. Лихим конным ударом белые опрокинули ничего не подозревавших красных. Только чистая случайность спасла красную батарею (одно орудие) от рук белых и она ускакала по тракту на Мещанку. Негреющее осеннее вечернее солнце бросало свои красно желтые лучи на кустарники, дорогу и белые мазанки Ширяевки. Длинные тени бежали от всех предметов, попадающих в сферу этих косых солнечных лучей. Красные партизаны-пехотинцы в беспорядке выматывали из Ширяевки и бросались в разные стороны, бросая имущество, снаряжение, повозки и раненых. Белым досталась разнообразная добыча. Но сумерки уже спускались на землю. Генерал Бородин решил остановить свои части. Отданы распоряжения и, остановив преследование противника, части Сибказрати повернули назад в Ивановку. 19-го и 20-го сентября ничего сколько-нибудь значительного на участке Сибказрати не разыгралось. О красных ничего нового слышно не было и Ивановский гарнизон жил своею обычной жизнью. 21-го сентября Ивановский гарнизон был поднят еще в темноте и в 4 часа утра белые части уже выступали из Ивановки по дороге на Ширяевку. Войсковой старшина Бологов со своими конными ходил за Мещанку. Противника нет. Белая конница посетила Тарасовку и Лубянку. Красных не оказалось и там. Тогда, в 14 часов того же 21-го сентября белые части вернулись назад в Ивановку. В последующие дни части Сибказрати занимали гарнизонами свои старые квартиры в Ивановке, Лефинке, Ляличах, Монастырище и на ст. Ипполитовке. * * * Крестьянским съездом в селе Вознесенском Воевода остался доволен. Он решил продолжать созыв таких съездов. Таким вот порядком следующий съезд был намечен в Анучине — для крестьян Анучинского района, но так как Анучино находилось в красных руках, то предварительно следовало отобрать Анучино от красных. Задача отвоевания Анучина была поручена Сибказрати. Западно-Сибирский полк Полковника Аргунова должен был поддержать Сибказрать. Таким образом со стороны белых в предстоящей операции должны были принять участие следующие силы:
Предполагаемая операция не встретила одобрения со стороны главного ее выполнителя — Ген. Бородина, равно как и всех его ближайших помощников. Тоже самое можно сказать и относительно Полковника Аргунова. Поход на Анучино считался весьма рискованным и к тому же совершенно бесцельным. Однако войсковым начальникам пришлось все же подчиниться воле Воеводы и его Штаба. Из вышеприведенных отрывков создается впечатление, что целью ставилось овладение неким географическим пунктом (Анучино), из книги же Генерала Петрова выходит так, что Штаб Земской Рати ставил задание по разгрому Анучинской группы красных партизан, а вовсе не овладением тем или иным географическим пунктом. Не приходится, конечно, и говорить о том, что постановка задачи вторым способом, т. е. постановка задания по разгрому живых сил про- * Эта цифра взята весьма приблизительно. Очень возможно, что у Полк. Аргунова в этом походе было не более 500 человек, т. к. гарнизон от его отряда оставался в Приханкайле. тивника, ведет к настоящему, действительному, а не кажущемуся успеху. Однако нам представляется, что, как бы не излагалась словами задача белым войскам рассматриваемой нами ныне Анучинской операции, по духу своему это могло быть и было заданием первого порядка, т. е. овладения географическим пунктом, создание впечатления кажущегося успеха и только. Действительный разгром Анучинской группы красных в конце сентября месяца 1922 года требовал участия с белой стороны больших сил, двинутых на Анучино или Анучинскую группу красных не с одной только стороны Ивановки и Черниговки, но также со стороны Спасска и с Сучана. Вот почему в нашем изложении мы предпочли формулу «похода на Анучино», чем формулу «операции по разгрому Анучинской группы красных партизан». На стр. 211 своей книги Генерал П. П. Петров пишет об Анучинской группе следующие: — «В этой группе было два батальона Хабаровских войск при 2 — 4 пушках и на нее базировались различные партизанские отряды; она в период наших перебросок войск несколько раз подрывала железную дорогу и поддерживала связь с Сучанской группой. Численность примерно до 1,000 человек». Относительно этой выдержки мы даем ниже такие поправки и добавления, в коих допустим некоторые неточности: С красной стороны имелись только партотряды под общим руководством товарища Шевченко. Красных, во всяком случае, было не меньше, чем белых. После первого Ивановского боя у красных в строю из двух орудий осталось только одно (трехдюймовое). Передовые красные отряды стояли в деревнях Мещанке и Тарасовке. Это были отряды товарища Лебедева в 200 штыков и эскадрон Кима в 80 сабель. Этим временем, т. е. в последние дни сентября месяца по долине реки Даубихе вверх поднимался к Анучину Отряд Особого назначения (Хабаровская Госполитохрана) силою в четыре батальона с общей численностью до 1,200 штыков при большом количестве пулеметов. Этот отряд шел на усиление Анучинской группы и в Анучино должен был прибыть к 1-му октября. О движении этого отряда белым абсолютно ничего известно не было и все расчеты по проведению Анучинской операции были проделаны в полном неведении о существованием этого отряда. Подготовка к походу на Анучино протекала у белых таким порядком: 25-го сентября в Ивановку пришли Оренбургцы. На следующий день ожидается «Комкор» т. е. Генерал Бородин со штабом группы. Он прибыл в Ивановку 26-го. Частям гарнизона на площади произведен смотр. Генерал Бородин обратился к войскам с речью, в которой он, между прочим, заявил: — «Бальшавики яшо шаперятся, но мы скоро их раздавим». Речь имела, надо полагать, своей целью поднятие духа войск перед грядущей операцией, но отдавая дань должному, дух Ивановского гарнизона был превосходен, дух Оренбургцев несколько уступал «Ивановцам». Выступление было назначено на 27-ое сентября. Сосредоточение в Ивановке крупных сил белых, надо полагать, не ускользнуло от красных. Настало 27-ое сентября. Рано. Уже светло, но солнце еще не поднялось из-за гор. Прохладно. Трава еще покрыта росой. Уже почти высохшие лужи от проходивших несколько дней тому назад дождей, как-то весело выглядят в это светлое утро. Утренний холодок бодрит тело. На задней улице Ивановки — движение. Конные и пешие командами и одиночками спешат к восточной околице села. Мелькают синие петлицы Оренбургов, смешиваясь с желтыми и красными петлицами гарнизона. Кони фыркают и ржут. Вот оба орудия Восточно-Сибирской артиллерийской дружины. Русские трех-дюймовки кажутся такими неповоротливыми и тяжелыми по сравнению с легкой «француженкой» Сибирской казачьей батареи, которая ради предстоящей операции покинула свой вагон на ст. Ипполитовка и присоединилась к людскому и конскому составу своей батареи... Вот солнце выглянуло из-за вершин далеких «Анучинских» гор и полились на землю его золотые лучи. Голубое небо обещает ясный, жаркий день. За околицей села Ивановки, на Анучинском тракте необычайное оживление: конные и пешие отряды, повозки частью уже выстроившиеся, частью еще только выходящие и торопливо пристраивающиеся. Мелькают разноцветные значки Оренбургов, Енисейцев, Сибирцев. Появляется «глудкинская» батарея, ее орудийные запряжки хорошо подобраны: рослые, высокие, сильные кони — в первом орудии;— вороные и темно-гнедые. Во втором — серые в яблоках... Части выстроились по правую сторону дороги: пластуны и конные Оренбургцы, Енисейцы, Сибирцы и две батареи (всего 3 орудия). Сзади — немногочисленные повозки обоза. На рысях проходит Генерал Бородин, здороваясь с частями. За ним спешит штаб и конвой с пестрым значком... Отдаются команды и части вытягиваются в походную колонну. Генерал Блохин со своим Ивановским гарнизоном идет впереди, за ним идут Оренбуржцы и Сибирская казачья батарея. Солнце уже высоко. Оно часто закрывается пробегающими по небу облаками, гонимыми ветром на запад, а по земле так же быстро бегут их тени и от этого и без того радостное и бодрое настроение повышается еще больше. Так начался Анучинский поход белых. Отряд шел по большому Анучинскому тракту и Ширяевка, с ее живописно разбросанными по холмам белыми мазанками, осталась влево. Шоссе прямо, как стрела... Среди кустов и леса выросли вправо от шоссе немногочисленные дома Лубянки. Собачий лай встретил и проводил колонну... А дальше — гора Крестовая, сравнительно значительный подъем. Редкий лес и кусты обступают шоссе с обеих сторон. Неожиданно задержка, остановка. Что такое... Оказывается дорогу пересекает глубокая балка. Мост через нее, неремонтированный надо полагать уже с начала революции, давно успел подгнить и обрушиться. Местные крестьяне уже давно успели протоптать и проездить объезд этого разрушенного моста слева, т. е. с северной стороны. Зигзагами по круче спускается на дно балки проселок, чтоб перейдя почти совсем высохший в эту пору ручей, вновь подниматься таким же порядком вверх. Этот спуск и подъем явились первым препятствием на пути движения отряда. Отметим, что в то самое время, как артиллеристы осторожно сводили вниз по объезду своих коней, на другой стороне балки появилось две или три крестьянских подводы с бородачами, ехавшими куда-то на запад. Кто они такие? Мирные ли жители или разведчики партизане? Кто знает. Белые бойцы перекинулись с ними несколькими фразами, начальство задало несколько вопросов относительно красных. Ответы крестьян, как и всегда, были расплывчаты и неопределенны: «Да, в Тарасовке и Мещанке ночевали красные, то были конные Кима, а сколько их — не знаем...» Уже полдень, Едва разъехались «глудкинские» артиллеристы с крестьянами и слегка продвинулись вперед по шоссе, как снова задержка. Остановились. Стоим. В чем дело? Несколько ружейных редких выстрелов прорезали лесную тишину. Выстрелы были произведены где-то слева. Сквозь прогалины, кой-где расступающихся деревьев, с шоссе, проходящем в этом месте высоко по горе, видна яркая зелень луга, за которым виден небольшой перелесок по холму, а там дальше намечаются очертания деревни Тарасовки. По лугу, во весь опор, скачут вперед несколько наших белых всадников. Видимо по ним-то и открыли свою пальбу красные, занимающие Мещанку и постоялый двор впереди нее. А погода все такая же яркая и прекрасная, как было ранним утром, только сейчас солнце дает себя основательно чувствовать. Хочется пить... Стрельба прекратилась и через несколько минут колонна продолжала свое движение Гора Крестовая осталась позади. Миновав два каких-то ручейка (то были Тарасов ключ и речушка Поперечная), голова колонны приближалась к крутой, поросшей лесом горе, высящейся над речкой Сандуганом, слева от дороги. Впереди шли дозоры и разъезды Енисейцев и Сибиряков. Противник был под боком. Каждую минуту можно было нарваться на засаду. Белые продвигались с большой осторожностью. Через каждые несколько десятков саженей колонна делала вынужденные остановки, выжидая дальнейшего продвижения вперед разведчиков. Первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины шло таким образом почти в самой голове колонны... Между тем красные, занимавшие еще утром Тарасовку и Мещанку, сосредоточились у последней, где горная гряда, нависшая над последней, давала ряд существенных преимуществ обороне этого входа в длинное Сандуганское дефиле. В начале второго часа дня, быстрым и сильным ударом по единственной улице Мещанки, а также сверху по сопкам над Мещанкой, подпустив белые дозоры вплотную к входу в деревню, красные остановили и в первый момент даже смяли цепи Енисейцев и Сибирцев. Под частым ружейным и пулеметным огнем, белые пехотинцы, вышедшие на открытое место, бросились было назад, ища укрытия в кустах. В один момент промелькнула мимо «глудкинских» артиллеристов группа казаков. Первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины оказалось таким образом впереди своих, так как отхлынувшие казаки, рассыпавшись цепью, заняли позицию позади этого орудия. Всегда хладнокровный Капитан Окорков не растерялся и на этот раз. Быстро скинуто орудие с передка тут же на дороге. (Все равно назад никуда не уйдешь: узкая дорога, канавы, кочки, речушка и ручьи). Пули красных роем жужжат, проносясь над головой, с боку артиллеристов, щелкаясь тут же оземь, но чудом каким-то щадя орудийную прислугу. Еще момент и орудие бьет на картечь. Бумм, Бззяа... Бумм... Быстро работает офицерская прислуга орудия, единственного офицерского орудия всей Земской Рати. Доблесть артиллеристов сразу приводит в себя и казаков. Они уже оправились. Еще мгновенье, другое и цепи «Ивановского» гарнизона уже перешли в наступление на опешивших под орудийной картечью красных партизан. Чего, чего, а уж этого — пальбы в упор из орудия, они, конечно, никак не ожидали... Еще момент и красные отхлынули сами. Теперь уже не рой, но только редкие пули залетают на позицию Первого «глудкинского» орудия... Вот Сибирская казачья дружина под командой Войскового старшины Афанасьева по сопкам стала подниматься для обхода красных слева. Справа же от дороги — болотистая долина, открытая, ровная. На ней нечего делать ни белым, ни красным. Сама дорога — тракт вьется под самыми сопками. Бой продолжается. Красные оказывали упорное сопротивление. Не один раз пытались они перейти в контрнаступление, но каждый раз безрезультатно: казаки и огонь первого «глудкинского» орудия отдавливали их все дальше и дальше на восток. Казачьи цепи продвигались вперед. Вместе с ними шло и первое «глудкинское». Второе орудие, находившееся в момент открытия боя за первым, вплотную к нему, из-за описанных условий местности участия в бою не приняло. Теперь оно несколько поотстало, дабы не подвергать коней и прислугу бесцельной опасности со стороны огня противника. Ко всему же Первое орудие с успехом справлялось со своей задачей и ввод в дело остальных двух орудий почитался начальством излишним. Что такое, в конце концов, столкновение под Мещанкой? — Первый бой на пути движения к Анучину всей группы и только… После пятичасового боя белые заняли и удержали деревню Мещанку; бой этот обошелся им в 26 человек убитыми и ранеными в Енисейской и Сибирской казачьих дружинах. В Восточно-Сибирской артиллерийской дружине потерь не было — Бог хранил. Остальные части участия в этом бою не принимали. Отряды товарищей Лебедева и Кима отошли в сторону Орловки. Сумерки быстро спускались на землю. В полумраке приканчивали свой ужин и допивали из котелков чай утомленные белые бойцы в дер. Мещанке. Целая Сибказрать, т. е. тысяча с лишним человек, сгрудились на эту ночь с 27-го на 28-ое сентября в бедной домами Мещанке. Большинству, конечно, нечего было и думать о сне под кровлей, но об этом мало кто и вздыхал: погода была хорошая, а потому не плохо было поспать и на свежем воздухе. Связки соломы и сено накиданы ворохами вдоль плетней. Они представляли собою мягкое и приятное ложе. Вповалку располагаются тут белые бойцы. От докучливых комаров, коих видимо будет тут вдоволь, офицеры и солдаты и казаки с головой укрываются своими собственными шинелями. Винтовка каждого разумеется тут же рядом со своим хозяином. От Сандугана веет свежестью и сыростью. Белесоватые волны тумана поднимаются от воды. Громко стрекочут кузнецы. Какая-то болотная птичка стала перекликаться со своей приятельницей... Красноватый отблеск зарева поднимается из-за горы. Совсем это не к месту. Он разгорается все больше и больше. Но разгораясь вместе с тем начинает как-то тускнеть в силе своего огня. Еще несколько минут и месяц медленно выползает из-за горы и так же медленно продолжает подниматься все выше и выше. Зарева пожара больше нет... Кузнецы стрекочут еще громче. А вот и комар совсем близко над ухом запел свою песню... Воздух полон влаги и месяц выглядит каким-то мутным, расплывчатым, неопределенным блином. Что-то на подобие облака появилось на небе. Быть может ночью опять будет дождь? Какая тихая, мирная картина и кто скажет, что еще три часа тому назад здесь шел упорный бой русских с русскими, белых с красными. А что будет завтра?... Мещанка спит и посты белых, выдвинутые на сопки, охраняют ее покой... Ночью набежавшая тучка пролила свою влагу на Мещанку и спящих вдоль ее плетней, изб и амбаров чинов Сибказрати. Некоторые проснулись, вскочили ожидая усиления дождя. Другие лишь крепче поджались под своими шинелями и, намереваясь вскочить лишь в случае сильного дождя, продолжали дремать или спать. Но тучка пролетела и дождик перестал. Усталые люди продолжали свой сон. В 4 часа утра 28-го сентября был произведен подъем частей Сибказрати в Мещанке. Быстро умылись, напились чаю и выступили... Головными в этот день также шли Енисейцы, Сибирцы и 1-ое орудие Восточно-Сибирской артил. Дружины... Дорога от Мещанки в направлении на Анучино идет по узкой долине реки Сандугана. Высокие сопки, поросшие лесом, нависают слева т. е. с северной стороны дороги. Дорога — тракт местами очень прилична, представляя собою почти неиспорченное шоссе, местами же, особенно в низких местах, это — широкий проселок с мягким грунтом. Кусты, среди которых проходит тракт, местами вплотную надвигаются на него и представляют порой непроходимую чащу. Ветви кустов, сплетаясь друг с другом, образуют местами непроницаемый для солнечного света свод и в таких местах, даже среди ясного дня, господствуют полумрак и прохлада. Не более двух верст отошла голова колонны от Мещанки. Первое, а за ним второе орудия Восточно-Сибирской артил. дружины втянулись в только что описанную дебрь, как тишину этой глуши прорезал звук нескольких винтовочных выстрелов. Стреляли совсем близко, в нескольких шагах. Не успело лесное и горное эхо разнести эти звуки по окрестности, как раздалась короткая очередь пулемета. Потом опять характерный треск винтовок и снова пулеметная очередь... Колонна, остановившаяся при первом выстреле, продолжала стоять на месте. Вправо и влево высоченная в человеческий рост трава и тесно сплетающиеся ветви кустарника, сходящихся над головами. Никого и ничего не видно, лишь где-то близко потрескивают временами винтовки и пулемет. Самочувствие артиллеристов совсем неважное: в этой заросли они совсем беспомощны со своими пушками. Остается лишь одно: ждать... К счастью ждать пришлось недолго: через несколько минут стрельба отодвинулась вдаль. Затем совсем смолкла... Стоящие впереди тронулись, кони натянули постромки и, тихо лязгая, орудия пошли. Так началась боевая страда Сибказрати 28-го сентября. Место, где встретили красные белых, было весьма выгодно для них: высокие, отвесные сопки в этом месте совсем сжимают долину Сандугана, непроходимая дебрь лишала белых возможности как следует воспользоваться артиллерией. Но красные не ввели в этом месте своих главных сил, не попытались молниеносным ударом из кустов попытаться захватить белые орудия, они ограничились тем, что поставили тут свою головную заставу, которая своим огнем дала весть своим главным силам о начавшемся движении белых. Занимая высоты, прячась в кустах и в лесу, красные успешно сдерживали быстроту движения белых. Последним приходилось выжимать «товарищей» охватами, обходами, занятием доминирующих высот. Это значило, что Енисейцам и Сибирцам то и дело приходилось лезть на кручу для того, чтоб затем катиться вниз и так до бесконечности. Несколько раз головное орудие белых снималось с передка и палило в заросли, из которых какая-то упорная горсть партизан не хотела уходить от огня и охватывающих движений казаков. Так, ведя беспрерывный бой, изматывая своих людей лазаньем по сопкам, Сибказрать продвинулась к 10 часам к деревне Малая Орловка, т. е. за пять часов проделала всего 12 верст. Вот выписка из записок офицера Восточно-Сибирской артил. дружины: «...Головное орудие медленно поднималось по очередному косогору, поросшему редким, местами горелым, сосновым лесом. Небольшой лесной пожар здесь, видимо, был года два-три тому назад. Старые кусты выгорели до тла, новая же растительность лишь только начинала всходить. Большие, толстые и высокие сосны носили следы ожогов и кой-где валялись обгоревшие стволы великанов. Надо полагать, что этими-то павшими великанами красные и воспользовались, когда белые при своем продвижении вперед в нескольких местах наталкивались на тела огромных деревьев, лежащих поперек дороги. Таким вот путем красные также пытались задержать продвижение белых и в этом они отчасти преуспели, хотя следует повторить, что только отчасти, так как стволы быстро убирались белыми бойцами с дороги и тем очищался путь артиллерии и обозу. Перед Большой Орловкой, в которой они видимо провели предыдущую ночь, красные решили задержать белых более основательно. Ружейная и пулеметная стрельба гремела тут более сильно и жарко. Подаваться назад красные видимо были не особенно охочи и Полковник Романовский приказал вновь скинуть головное — первое орудие с передка. На рысях выскочило орудие на пригорок. Снялось с передка. Сквозь стволы горелого леса, в голубой дымке позднего осеннего утра, саженях в полуторастах впереди, поднимается гряда сопок, дорога поднимается вверх и тут, вверху над долиной неясно вычерчиваются полускрытые кустами и лесом заборы, сараи и избы незначительного, но растянутого великорусского селения. Это — Большая Орловка... Со свистом и визгом, мимо работающих номеров и несколько отведенной поодаль упряжки, летят пули. А под горкой, в нескольких десятках саженей от первого орудия, стоит второе «глудкинское» орудие, а за ним непосредственно — повозки батарейного обоза. Все вместе, все в куче. Да как же иначе в этой глуши? — «Буммм», гремит пушечный выстрел, оглашая долину Сандугана и, отражаясь в горах, несется эхом дальше и выше... Гремят второй, третий выстрелы... С визгом рвется над окрайной деревни шрапнель. Полковник Романовский и Капитан Суханов в бинокли наблюдают за результатами стрельбы. А этим временем неутомимые Сибирцы и Енисейцы сопками идут в обход красных, занимающих и не желающих оставлять Большую Орловку. Красные их пока что еще не заметили. Они спокойно и уверенно ведут бой с залегшей впереди белого орудия казачьей цепью. Но вот стрельба красных сразу как-то вдруг стала какой-то нервной, беспорядочной. Слышно как пулемет и винтовки красных стреляют совсем в другую сторону. А вместе с тем откуда-то сверху стрекотал наш, белый пулемет... Еще минута, другая. Теперь уже ясно: красные откатываются. Видно, как по склону сопки отбегают красные стрелки. Полковник Романовский переносит огонь дальше и орудие теперь начинает бить по дальней части деревни... Минуту спустя белое орудие на рысях двинулось вперед. Перед самым въездом в деревню оно опять остановилось и, вновь снявшись с передка, прямой наводкой стало бить шрапнелью по отходящим красным цепям. Большая Орловка занята белыми. Принимая во внимание некоторую усталость Енисейцев и Сибирцев, вымотавшихся на лазаньи по сопкам, а также свежесть, еще не бывших в бою, Оренбуржцев, Генерал Бородин приказал заменить в первой линии части Сводно-казачьего полка частями Оренбургского полка. Сибирская каз. батарея, однако, в голову выдвинута не была, но место первого орудия заняло второе орудие (Капитан Стихин) той же Восточно-Сибирской артилл. дружины. Смены эти были произведены в деревне Большая Орловка. Не задерживаясь в Большой Орловке, белые двигались дальше. В версте или, самое большее, в полуторах от Большой Орловки сопки и с ними речка Сандуган начинают круто заворачивать влево. В этом самом месте у шоссе имеется несколько домиков — Малая Орловка. Пройдя эту, в шесть дворов деревеньку, Анучинский тракт пересекает Сандуган, окончательно переходя с его правого берега на левый. Тракт следует далее в общем направлении на восток и на его пути поднимается значительная горная гряда — гора Брюхановка, получившая, видимо, свое наименование по причине своей крутизны: на нее, мол, лезть и с нее спускаться приходится не иначе, как на брюхе. Действительно западный спуск (т. е. в долину реки Сандугана) весьма крут и малоудобен для движения повозок. От восточной окраины Малой Орловки до подножья горы Брюхановки будет примерно с одну версту, а до ее гребня — не более двух. И так около 10 часов 28-го сентября орудия и повозки колонны Сибказрати, двигаясь за цепями Оренбургцев, втянулись в Малую Орловку. При этом оба орудия Восточно-Сиб. артил. дружины, идущие непосредственно одно за другим в самой голове колонны, оказались уже перед самым мостиком через речушку Сандуган. Небезынтересно отметить и то, что в самой Малой Орловке дорога, сообразно зигзагу гор, делает небольшой крюк влево: сначала она почти под прямым углом сворачивает влево, а затем, уже после перехода через Сандуган, идет некоторое время по его левому берегу, чтобы, наконец, опять свернуть вправо и начать подниматься на Брюхановку. После неудачной попытки задержать белых перед Большой Орловкой, красные отходят, не оказывая сопротивления. Медленно течет по дороге колонна к своей цели. Иногда происходит задержка, остановка: Оренказы щупают впереди лежащую местность и пока они не заняли очередной рубеж, орудия не вылезают, чтоб случайно не зарваться... Орловка почти уже пройдена, но вот впереди защелкали винтовки и затрещали короткие очереди пулеметов. Значит опять красные остановились. Надо их выкуривать. По приказу Полковника Романовского, командир 2-го орудия снялся с передка, поставив свое орудие на полузакрытую позицию у водяной мельницы. В двух-трех десятках саженей за ним на дороге остановилось, подтянувшееся первое орудие, а там дальше повозки... Бумм — орудие Капитана Стихина дало свои первый привет врагу. Бумм... и оно повторило. Оно било по кустам, занятым красными партизанами. Оно как бы говорило: «Пора вам выкатываться, товарищи. Вы видите — у нас есть пушки. Уходите лучше». Винтовки потрескивали, стучал пулемет. Все было, вобщем, как полагается и вдруг... откуда-то спереди, со стороны противника раздалось такое же, ответное — Бумм... Красное орудие, расположенное где-то наверху, за гребнем Брюхановки, послало белым свой привет. Вся деревня Малая Орловка, с высокой горы была видна как на ладони. Заблаговременно красные успели, конечно, пристреляться. Они до сих пор умышленно выжидали и вот теперь, когда Сибказрать сгрудилась в деревушке, красные артиллеристы открыли меткий комбинированный огонь по колонне противника. Такая встреча была неожиданна для белых. Позиции никакой, наблюдательного пункта тоже нет. Куда стрелять? Где красная батарея?... Пыль и сизый туман бездымного пороха поднимались у 2-го «глудкинского» орудия. Одна вспышка сменялась другой... Красные били по белой батарее. Их первая граната разорвалась где-то впереди и сравнительно далеко влево от «глудкинских» орудий. Комья черной, грязной земли, какие-то ветки и листья высоко взметнулись вверх. Второй разрыв был ближе в обоих отношениях к белым орудиям. Прекрасно, ясно видно, как подкошенными пали две березки... Новый, далекий, глухой выстрел вражеского орудия. Слышен свист снаряда. Он летит прямо на нас, на дорогу, на 1-ое «глудкинское»... Поручик Филимонов, держа в руках повод коня Капитана Окоркова, отошедшего куда-то в сторону, сидел на лафете своего орудия. Ездовые, слезши с коней, держали их в поводу. Другие офицеры и солдаты стояли или сидели, примостившись на жердях забора паскотины... Бззям... В нескольких шагах, под ногами одного коня среднего уноса 1-го «глудкинского» орудия разорвалась граната. Дым взрыва, пение разлетающихся в стороны кусков железа. Один момент все были в полном оцепенении. В следующий — рванули кони. С дикой, неукротимой силой бросились они влево, поворачивая в тоже время назад. Еще мгновенье и треск ломающегося дышла... Неудержимо кони рвутся вперед. Ездовые, конечно, давно потеряли поводья. Поручик Филимонов и конь Капитана Окоркова зажаты и сдавлены между лафетом и передком орудspan style=ия. Но офицеры и солдаты бросаются к коням. Они остановлены... А красное орудие все шлет и шлет по Малой Орловке свои гранаты и шрапнели. Этот частый огонь красного орудия не только приводит в замешательство Оренбургских казаков, но даже понуждает их к поспешному отходу, чуть ли не к бегству... Ясный, чуть-чуть теплый осенний день. Синее, прозрачное небо с редкими, белыми облачками на нем, желтая листва деревьев, белые облачка шрапнелей, рвущихся среди них и черные взрывы гранат, вздымающих высоко рыхлую, влажную землю огородов и пашни... Едва были остановлены орудийные кони, как Капитан Решетников уже, вырвав могучими руками толстую, крепкую жердь из забора паскотины, мастерил из нее новое дышло. Орудие Капитана Стихина ведет частый ответный огонь, руководимое Полковником Романовским и Капитаном Сухановым. забравшимися уже на ближайшую сопку. Но Оренбургцы отступают: волна этих молодчиков быстрой и вобщем, нестройной волной прокатилась назад мимо обоих орудий Восточно-Сибирской артил. дружины. Штабс-Капитан Решетников и еще кое-кто из офицеров-артиллеристов крикнули было оренбургцам, что бы они остановились и помогли бы поднять перевернутый конями передок, но куда там: пешие и конные Оренбургцы спешили в тыл. По дороге молча и быстро шел какой-то Оренбургский офицер в защитном дождевике без погон. Решетников крикнул было ему, чтобы он приказал своим казакам остановиться и помочь артиллеристам, но офицер продолжал молча идти, тогда горячий Штабс-Капитан Решетников обругал офицера-оренбургца, назвав его трусом и покрыв «матом». Слышал ли то офицер в дождевике или нет — неизвестно, но другой артиллерист — Штабс-Капитан Покровский зашикал на Решетникова: «Что Вы, Дмитрий Ионович. это ведь Генерал Зуев» — «Тем хуже для него», была короткая и такая же горячая как и вся предыдущая речь Шт.-Кап. Решетникова... Гранаты ухали, пела шрапнель, орудие Капитана Стихина продолжало ответный огонь, мотавшие Оренказы давно скрылись из глаз «глудкинцев», красные не появлялись. Первое орудие было приведено в порядок. Только что описанным взрывом гранаты из строя было выведено три орудийных коня: 2 — были убиты, а третий ранен. Этот разрыв вражеской гранаты надо считать чрезвычайно удачным для белых, так как упади граната всего на пять-шесть шагов дальше, она попала бы под передок и взрывом ее был бы он разнесен в щепы, а вместо с тем последовал бы неминуемый взрыв всех, находящихся в передке гранат и шрапнелей. Тогда бы, конечно, вряд ли кто из находившихся поблизости офицеров и солдат глудкинцев остался бы в живых, не говоря уж о всей упряжке. Но Бог хранил «глудкинцев»... Обозы белых вымотали из Малой Орловки и, отойдя за выступ горной цепи, вытянулись по дороге на Большую Орловку. Первое орудие Восточно-Сиб. артил. дружины было также туда отведено, после того, как новое дышло было сделано. Второе орудие продолжало оставаться на своей позиции и вести борьбу с противником. В нескольких десятках саженей впереди него неподвижно лежала цепь Оренбургских пластунов. Оказывается назад, мимо «глудкинских» пушек промотали не все Оренказы, а только одна их часть — конные и штабные, которым действительно в создавшейся обстановке делать было нечего на «этом пятачке». Небольшая площадь Малой Орловки продолжала оставаться под частым огнем красного орудия. Второе орудие «глудкинцев» не менее энергично обстреливало высоты Брюхановки, но о результатах огня судить трудно, так как склоны сопок покрыты густым лесом. Во всяком случае огонь Второго орудия подбадривал своих (Оренб. казаков) и охлаждал противника (партизан). Позднее в частях Сибказрати говорили, что Оренбургцы-пластуны к вечеру продвинулись якобы к самой подошве Брюхановки и чуть ли не начали взбираться на ее склоны. Было ли это так или нет, но во всяком случае Оренказы оказались значительно слабее Енисейцев и Сибирцев. В частях Сибказрати были также разговоры и о том, что Оренбургцы не имеют желания продвигаться вперед. Между тем орудие Сибирской казачьей батареи, заняв позицию на предельной дистанции, открыло «по карте» надо полагать совершенно безрезультатный огонь по сопкам и дороге на дер. Известка. Так строго судя Сиб. каз. батарею, должно оговориться, что подходящих позиций для полевой артиллерии в этой горно-лесистой дыре действительно не имелось. Таким образом огонь белых орудий должен был играть роль лишь морального воздействия на свои и неприятельские войска. Отметим так же и то, что Первое орудие «глудкинцев», будучи отведенным за Малую Орловку, стало на позицию впереди Сибирского каз. орудия и произвело несколько очередей, но затем замолчало, так как Кап. Окорков счел совершенно излишним производить бесполезную трату снарядов. Во всяком случае красным было показано, что в белой колонне имеется по крайней мере три орудия, а то быть может и более. Целый день продолжался бой Второго орудия и красного, несколько раз единичные доблестные Оренбуржцы пытались поднять своих станичников в решительное наступление на противника, но попытки эти успехом не увенчались. Таким образом за вторую половину дня пехота обеих сторон держала себя вобщем весьма пассивно. Чтоб, все же у читателя не сложилось очень отрицательного мнения об Оренбургских казаках, следует подчеркнуть опять, что вобщем все чины Сибказрати, начиная от Командующего и кончая последним рядовым и обозником, были против этого безрассудного движения на Анучино и, возможно, наличие у красных орудия было воспринято очень многими за подходящий повод к уклонению от ведения дальнейшего продвижения в горы. В то время, как Сибказрать проделала марш от Ивановки до Малой Орловки и тут застряла, Полковник Аргунов со своим отрядом проследовал из Черниговки до дер. Калиновки, занял последнюю, но дальше, вследствие сопротивления красных и полного отсутствия дорог и троп не мог продвинуться, тем более, что имел при себе два орудия Западно-Сибирской артилл. дружины (бывшая Воткинская батарея Полк. Алмазова). О своем положении он донес Генералу Бородину. Что мог последний на это ответить? Ему было очевидным, что и в отряде Полковника Аргунова не очень-то охочи до залезания с полевыми трех-дюймовками в малодоступные сопки. К ночи в обстановке ничего не изменилось и Генерал Бородин отдал своим частям приказ заночевать: 1. В малой Орловке — Штаб группы, Оренбургский каз. полк и Второе орудие В. С. артил. дружины с Полковником Романовским и Капитаном Сухановым во главе. 2. В Большой Орловке — Генерал Блохин со своим Сводно-казачьим полком. Первым орудием В. С. артил. дружины (Капитан Окорков) и Сиб. каз. батареей Подполковника Яковлева. Чины обоих полков были обрадованы этим известием и быстро разошлись по назначенным им местам. Между тем откуда-то взялись облака. Они затянули небо и около 20 часов 30 мин. заморосил дождичек, вскоре превратившийся в настоящий дождь. Он продолжался всю ночь с 28-го на 29-ое сентября. Конечно, никаких боевых столкновений в эту ночь не последовало. Красные, надо полагать, отошли на ночь в Известку. Наступил серый рассвет 29-го сентября. Ветер гнал низкие, серые тучи. Порой на землю падали редкие капли дождя. Белые, занимающие Большую Орловку, обнаружили каких-то всадников, разъезжающих по склонам сопок, находящихся по другую сторону реки Сандугана против Большой Орловки. Всадники старались держаться возможно скрытнее. Они несомненно наблюдали за Большой Орловкой. По определению некоторых из белых бойцов, тут была не разведка красных, а целая колонна, двигающаяся в целях глубокого обхода белых. Белые орудия, поставленные на позицию еще с вечера, — одно на большой улице, другое — в огороде, открыли теперь огонь по маячущим красным всадникам. Огонь, видимо, был действительным, так как красные поспешили смотаться. Между тем, Генерал Бородин, видя всю шаткость положения его группы в горах и опасаясь потерять орудия и обозы, в случае дальнейшего углубления в горы, направил в Штаб Земской Рати донесение, в котором он с одной стороны указывал на движение, по данным местных жителей, с Сучана большой обходной группы красных партизан, а с другой стороны высказал свою просьбу об отводе его группы к Мешанке, ввиду невыполнимости поставленного ранее Сибказрати задания. Ответа на это донесение Генерала Бородина не приходило и в 9 часов утра 29-го сентября все три орудия стали на новые позиции среди кустов и перелесков южнее западного конца Малой Орловки. Обе дружины (Восточно-Сибирская и Сибирская казачья) повели пристрелку Брюхановских высот и других предполагаемых целей. Погода к этому времени опять прояснилась и с голубого неба, покрытого многочисленными бегущими белыми облаками, осеннее солнце бросало на землю свои негреющие лучи. Так продолжалось до полудня. Перед полуднем «глудкинские» артиллеристы увидели как конные Оренбургцы стали отходить колоннами в тыл, за артиллерийские позиции. Между тем Вост. Сиб. артил. дружина никаких распоряжений еще не получила, а потому отход Оренбургских казаков был воспринят с некоторым неприятным чувством: «как бы они не бросили нас». Оказывается, что Генерал Бородин отдал частям соответствующий приказ. Через минуту на батарею так же прибыл конный ординарец с приказом об отходе. Быстро, с чувством полного удовлетворения, снялись орудия с позиции и одно за другим двинулись к дороге. В эту самую минуту белые услышали далекую артиллерийскую стрельбу. Глухая канонада доносилась откуда-то из тыла красных. По частям белых прошла весть, что это Генерал Глебов наступает с Сучана. Однако директивы Штаба Земской Рати такого движения Генерала Глебова не предусматривали и, приостановившимся было на дороге частям Сибказрати, Генерал Бородин подтвердил свой только что отданный приказ об отходе. Канонада в тылу красных продолжалась, но своему характеру она походила на действительный обстрел артиллерией передвигающихся целей, а не на пристрелку тех или иных неподвижных точек. Истинный смысл этой стрельбы красных так и остался неизвестным и невыясненным белыми Сибказ. группы. Быть может это была уловка красных, дабы поглубже затянуть белых в горы, но так же возможно, что красные приняли подходивший с севера свой собственный Отряд Особого Назначения за новую обходную колонну белых и впопыхах открыли по нему огонь. Не испытывая ни малейшего давления со стороны красных и даже не преследуемая ими, Сибказрать быстро двигалась от Орловки назад но долине реки Сандугана к Мещанке и далее к Ивановке. Один из офицеров В. С. артил. дружины, уезжавший в служебную командировку в Никольск-Уссурийский, вернулся назад в Ивановку в отсутствие частей, ушедших на Анучино. Он рассказывал потом своим сослуживцам, что в Ивановке, в отсутствие гарнизона, царила мертвая тишина и жуткая тревога: ведь в двух опорных пунктах осталось сидеть всего лишь несколько человек. Что они могут сделать, если в Ивановку придут красные?... ...Короткая остановка. Потом снова движение... Луна была уже высоко и ее яркий голубой свет заливал спящие, пустынные улицы Ивановки, когда в 22 часа 29-го сентября части Сибказрати вступали в это село, по окончании похода на Анучино. |