Белая Армия

Егорлыцкая была последней станицей Донской области, верстах в 130 — 140 на юго-восток от Ростова; далее, на юго-восток же, начинается Ставропольская губерния и, рядом с ней, на юго-запад, лежит Кубанская область.

Южная часть Донской области исключительно богата, даже по сравнению с остальными донскими округами. Глубокий чернозем покрывает подпочву, где на аршин, где и на два. Земля обрабатывается, сравнительно, недавно и урожаи не успели истощить неизмеримые запасы питательных веществ в почве.

При благоприятных условиях сбор пшеницы доходит до 200 пудов с десятины. Неурожаи сравнительно редки; сухие юго-восточные ветры, так губительно действующие в средней и северной части Дона, здесь обезвреживаются близостью моря и гор, посылающих свою влагу.

Станицы переполнены всякой живностью, которая дешево кормится остатками при очистке хлебов. Много также рогатого скота и лошадей, отгуливающихся на вековых, нетронутых степных пространствах.

Земельный простор велик, каждый казак получает надел на себя от 8 до 16 десятин и столько же на каждого сына. Кроме того станицы обладают еще громадными запасами земли на будущее, запускаемыми под пастбища и сенокосы.

Сами казаки с своими наделами не справляются, а отдают часть земли в аренду пришлому элементу, так называемым иногородним, переселяющимся сюда из малоземельных губерний.

Эти иногородние в начале появлялись в виде рабочих у богатых казаков. Скопив за два-три года работы небольшую сумму «грошей», иногородний покупал пару старых тощих волов и плуг с бороной.

Сняв в аренду небольшой клочок земли, он засевал его и, пока хлеб вырастет, ютился в землянке на нанятом дворовом месте в станице и под жидким навесом хранил свою скотину.

Вырос хлеб; иногородний выписал уже к себе нищенствующую на родине семью; собрал урожай, и, вместо землянки, появилась маленькая мазанка, домик из земляных кирпичей.

Опять нанял он землю, но теперь уже участок побольше.

Проходит несколько лет и чумазый «Охримко» превращается в крупного съемщика земли, владеющего десятками пар волов, выводящего на конскую ярмарку свой косяк лошадей, или торгующего на десятки тысяч салом, кожей или шерстью.

На месте первоначальной землянки стоит каменный дом под железной крышей, с зелеными ставнями и кисейными занавесками, амбары завалены хлебом, на дворе толчея от птицы.

Иногородний сыт и богат. Кажется, должен быть доволен; что же нужно еще человеку?

Увы, он несчастен. Он бесправен. Он не может быть атаманом станицы, и не может даже избирать его, так как это право казаков. 

Его дом стоит на чужом, станичном плане, он пашет казачью землю, которую не может купить ни за какие деньги. Он не собственник, а арендатор; он не свой, а иногородний.

Это неполноправное положение мучает его и не дает ему спокойно наслаждаться жизнью и всеми дарами ее, находящимися в его обладании.

Отсюда его затаенная, смертельная ненависть к казакам, ко всему складу их жизни, к их законам и обычаям.

Вражда, годами скрываемая в тайниках души, за время «свобод» вырвалась наружу.

Составляя во многих местностях значительное большинство населения, и пользуясь уходом казаков на войну, иногородние сразу захватили власть в свои руки, как только, вместо казачьих учреждений, образовались различные комитеты и советы.

Перестали они платить и аренду за землю. Мало того, их аппетиты разгорались все больше и больше. Арендованной земли им оказалось недостаточно, и они требовали, чтобы вся казачья земля была поделена поровну между ними и казаками.

Казаки разделились. Молодежь, вернувшаяся с фронта и зараженная идеями о безграничной свободе и о полном равенстве, стала большей 

частью на сторону иногородних, к ним же присоединились и различные казачьи «изгои», опустившиеся, обнищавшие, которые думали, что хуже не будет, а лучше — может быть.

Казаки — хозяева глубоко негодовали; но, пока земли их еще не трогали и ограничивались лишь угрозами, они молчали и только запоминали все, чему в будущем следовало бы предъявить счет.

Идеи большевизма нашли самую благоприятную почву среди иногородних. Не вникая в суть ученья, они ухватились за большевизм, как за оппозиционную базу для борьбы с казачеством. Не понимая, чем грозит большевизм таким состоятельным людям, какими были они, иногородние, в особенности молодежь, составляли основу красных армий в казачьих областях.

При подходе добровольцев все, наиболее активные элементы из иногородних и их сторонников уходили из станиц и хуторов и, по слухам, группировались в селе Лежанке.