Белая Армия

В черкесских аулах пришлось немного поголодать.

Здесь кончились роскошные кубанские равнины, и глинистые предгорья Кавказа не были так плодородны. К тому же и черкесы плохие земледельцы; хлеба было совсем мало даже для самих хозяев.

Их главное занятие — скотоводство; большие стада буйволов и овец находят себе прекрасный корм в перелесках, на полянах и по речным долинам.

Торговля скотом доставляла им все необходимое и хлеб, и соль, и всякие продукты промышленности.

Большой доход давал им также и лес, который они разрабатывали и свозили на Кубань, где лесной растительности нет.

Землю из-под срубленного леса у черкесов брали в аренду армяне и греки из Трапезонда. Они выкорчевывали пни, разрабатывали землю сначала ручными кирками и сеяли на ней табак. На свежей земле, никогда не бывшей под обработкой, табак давал великолепные урожаи в течение нескольких лет и щедро отплачивал за тяжкие труды по обработке среди корней и каменьев.

За время войны и междоусобий все эти промыслы пали. Большевики разграбили скот, угнали лошадей, и черкесы остались без всего, что необходимо было для их жизни.

Голодали хозяева, голодали и постояльцы, хотя черкесы и делились с ними последним, соблюдая законы гостеприимства.

Добровольцы запаслись всякими мясными продуктами еще на покинутых большевиками хуторах, но все эти запасы пропали даром. Оказалось, что черкесы, как правоверные магометане, не могли готовить в своей посуде живности, зарезанной не по их законам и не их резниками.

Великолепный жирный гусь, потерявший свою голову при нечаянной встрече с казачьей шашкой, был, с магометанской точки зрения, — поганью.

С великой грустью кидали добровольцы и безусловно поганых — молочных поросят.

Сохрани Бог, было обидеть бедняков черкесов и осквернить их посуду и самый очаг нечистым. Корнилов никогда не простил бы этого.

Пожевали кукурузных лепешек, подтянули пояса и опять пошли вперед, навстречу неизвестной судьбе.

Аул Шенжи, 14 марта.

Балконы и изгородки усеяны добровольцами.

Все смотрят на дорогу по направлению к ст. Калужской.

Из предместья доносится громкое — «ура». По дороге идет конная сотня. На папахах наискосок зеленая лента с мусульманским полумесяцем. То черкесский отряд сопровождает командующего екатеринодарской армией ген. Покровского, прибывшего на свидание с ген. Корниловым. Рядом с генералом—милейший И. Г. Эрдели.

Сзади офицерская сотня.

— Сотня, стой.

Генералы входят в помещение штаба.

Общее радостное оживление.

Среди прибывших много знакомых еще по германской войне. Взаимные расспросы о близких:

—    Где Иванов?

—    Убит в Пашковской.

—    А Тюмрюков?

—    Командует сотней. — и т. д.

Оказалось, что екатеринодарская армия, окруженная большими силами противника в Екатеринодаре, вышла из него за Кубань, чтобы не быть отрезанной от гор Кавказа, куда могла укрыться в случае неудачи.

Перейдя реку армия блуждала в окрестностях столицы, поджидая Корнилова, о приближении которого имелись сведения.

Большевики бросились за екатеринодарцами в погоню, но маленькая армия отбивалась от них, хотя и с большим трудом.

Тщетно вызывал г. Покровский через радиостанцию: — Корнилов, Корнилов... Полное молчание. У добровольцев беспроволочного телеграфа не было.

Потеряв надежду на соединение с Корниловым, кубанская армия решила уйти в предгорья Кавказа, к с. Горячий Ключ. Там местные условия способствовали бы обороне от большевиков, так как подступы к селению преграждались горным хребтом.

Последние бои не были удачными, один из отрядов армии оказался отрезанным и почти весь погиб. Недовольство вождями вызвало брожение среди кубанцев, которое грозило очень печальными последствиями. Но это упавшее настроение сразу сменилось радостными надеждами, когда к ним прорвался наконец, разъезд корниловцев. Теперь они стоят в ст. Калужской.

—    Смирно! — раздается команда.

На золотистом кровном скакуне подъезжает Корнилов.

Поздоровавшись с конвоем, он в кратком, горячем слове приветствует давно желанное соединение армий и зовет всех на новые подвиги во имя великой родины.

Бурный восторг овладевает всеми, и радостное оживление царит в ауле.

Теперь все вместе. Силы удвоились.

—    В Екатеринодар, в Екатеринодар! 

А соединенная даже армия не превышала пяти тысяч, считая все, что было в обозе, т. е. раненых и больных, врачей, штабных и штатских, число которых значительно увеличилось с беженцами из Екатеринодара.

Но радость объединения, имена известных всем генералов, непрерывные удачи добровольцев, — все это так воодушевляло, что люди забыли о существовании науки — арифметики.