Белая Армия

Бой 3 апреля, под Медведовской, сослужил большую службу добровольцам.

Хотя армия и вырвалась из двойного железного кольца, ее окружавшего, но положение добровольцев было еще очень затруднительным.

Армия находилась в самом гнезде большевизма на Кубани, на границе Тамани и Черноморья.

Силы красных были здесь велики, и все потери их восстанавливались пополнением из местных источников.

Затем, через Медведовскую добровольцы вошли в пространство между Черноморской и Екатеринодарской линиями жел. дорог. Опять им угрожала встреча с сконцентрированными силами, которые могли быстро перемещаться по железным дорогам в любой пункт. 

Направление армии было уже ясным; добровольцы шли на восток; стоило только подумать немного, и ловушку могли захлопнуть.

Но, очевидно, большевики растерялись.

Сначала счастье им, как бы улыбнулось.

Им, конечно, известно было настроение армии после смерти ген. Корнилова. Поспешный отход от Екатеринодара объяснял все. Армию считали деморализованной. Ее заперли со всех сторон в Гначбау и с минуту на минуту ожидали конца.

Вдруг феникс возродился; и осадные силы, и четыре бронированных поезда оказались несостоятельными.

Большевики были поражены.

Вместе с тем потери их под Екатеринодаром были очень велики; одних раненых красные газеты насчитывали до 15.000: а сколько было еще убитых.

Очевидно борьба стоила им не дешево, и войска не шли.

Только этим и можно объяснить, что дальнейшее движение армии не встречало никаких почти препятствий.

В Дядьковской станице добровольцы получили приказ идти на ст. Березанскую, но на полдороге армия свернула на Журавские хутора и перешла железную дорогу у хутора Малеванного.

Приказ идти на Березанскую был отдан, чтобы сбить с толку большевиков, что и удалось.

Снова армия попала в грозный треугольник Екатеринодар, Тихорецкая и Кавказская.

Опять приняли меры, чтобы спутать большевиков. Распустили слух, что идут на ст. Кавказскую, и шли в этом направлении, но в хуторе Владимирском повернули на северо-восток и перешли железную дорогу немного южнее ст. Архангельской, на Хоперские хутора.

Небольшие встречные силы противника сметались с пути армии без всякого труда.

Добровольцы шли в Ставропольскую губернию, чтобы там, вдали от железных дорог, отдохнуть и собраться с силами в ожидании грядущих событий.

Но, опять, это была пустая надежда.

Вместо отдыха армию ожидали новые задачи, предвиденные, однако, заранее.

По дороге в ст. Ильинскую добровольцы услыхали впервые добрую, долгожданную весть о восстании Дона против большевиков

Но, так как до армии неоднократно доходили добрые слухи, которые затем не оправдывались, решено было эти вести проверить.

Полк. Барцевичу приказано было выбрать 20 офицеров на самых лучших конях и с этим конвоем прорваться через большевиков, слетать в Донскую область и привезти верные сведения.

Барцевич ночью вышел из ст. Ильинской и исчез в темноте.

В ст. Ильинской армии пришлось выдержать наступление значительных сил большевиков. Поколотив их в двух боях. добровольцы направились на стан. Успенскую, последнюю перед границей ставропольской губ.

Шли опять черноземными степями. Погода стояла ясная.

Солнце грело сильней и сильней.

Показались озими. Пшеница всходила густо и ровно, но, вместе с хлебом подымались в изобилии и сорные травы; земля обрабатывалась плохо, а потому пырей, осот и пр. дрянь засоряли землю невероятно. 

Чем богаче природа, тем ленивее жители страны. Климат здесь благодатный — тепло и влага выпадает равномерно. Почва еще богаче, чем в Донской области.

Казалось бы рай земной.

И действительно, народ здесь необыкновенно богат. Но война из-за земли идет такая же, как и в местах густонаселенных, с тощей почвой.

Но там работают и трудятся день и ночь ; под озими пашут по три раза, землю унаваживают; и то кормятся с грехом пополам.

Здесь же навоз идет частью для топлива, а главным образом для засыпки всяких ям; а то и прямо вывезут за станицу и сожгут.

Под яровое еще некоторые хозяева пашут с осени, а большинство только весной.

Случается же и так; пришла весна, хозяин зазевался; наступило время посева, а земля недопахана. Вышел земледелец в поле да прямо по прошлогодней стерне и разбросал семена; заборонил кое-как и ждет. Выпадет во время дождь и снимет этот землероб по 150 пуд. с непаханой десятины. Не выпадет, наплевать; хватит хлеба и с обработанной земли. 

Несмотря на такое небрежное отношение к земле, все богаты, потому что и климат, и чернозем работают за них.

В урожайные годы, у хороших хозяев, сбор пшеницы доходит до 300 пуд. с десятины.

Бедствуют здесь только полные лентяи и бездельники. У доброго хозяина, если и случится беда, падеж скотины, пожар и т. п., он всегда быстро поправится, работая на других; заработки в страдную пору, доходят до колоссальных сумм, и рабочих рук не хватает; в короткое время дельный работник скопит достаточно, чтобы переждать до новой жатвы, которая вознаградит его с лихвой за все невзгоды.

А все-таки из-за земли ссорятся, хотя половина ее не пашется, в виду недостатка рабочих рук.

Дайте эту же землю в руки настоящих земледельцев, и одна Кубань завалит своим хлебом всю Европу. Это действительно рай для фермера, — неистощимая почва и благодатный климат. 

Вы едете по пыльной дороге; кругом ровная степь; ни дерева, ни кустика; на северного жителя это однообразие нагоняет тоску. Мы привыкли и к лесу, и к веселым зеленым холмам, и к быстрой речке, подъезжая к которой чувствуешь приятную прохладу; здесь же степь и зной.

Но вот вы подошли к речной долине, и вам сразу бросается в глаза белое, яркое пятно. Это хутор, утопающий в цвету плодовых деревьев. Зелени не видать; все покрыто сплошным белым покровом, с розовыми проблесками на абрикосах и персиках.

Какое изобилие!

Не подсчитывайте, однако, заранее урожая. Все это опадет бесплодно, и разве сотая часть цветов превратится в яблоки, груши и вишни, но весьма плохого качества.

Земля под деревьями не вскопана; разве кое-где на один аршин вокруг ствола, т. е. там, где именно дерево не питается. Ветви не обрезаны, гусеницы с листьев не собраны, почва не удобрена, и вообще никакого ухода за садом нет. Понятно, что фруктов мало, а по качеству плоды ниже всякой критики.

Роскошная природа и лень доходящая до крайних пределов.

Урядник Остап Степанчук «старикует». Это значит, что Степанчук, которому на Пасхе минуло 45 лет, объявил себя «стариком»; он уже «дед». В полном расцвете сил и здоровья, разума и опыта, он выходит из строя рабочих. Он больше не пашет, не боронит, а ходит только около дома, покормит коней, съездит на базар, на мельницу, да и то с сыном, чтобы тот мешки таскал,

Главное же его занятие это пить горилку с такими же «стариками» и ухаживать за снохами.

В самую разве страду, в сенокос и в жнитво, оседлает он своего гнедого и поедет на поле. Не думайте, что он там много наработает. Пройдет ряда два с косой, выругает за безделье своих домашних, да и засядет с кумом в тень копны. Из пазухи вылезает заветная бутылочка и пошли приятные беседы о том, как в Питере купчихи конвойцев обожают, держат себя чисто, денег не жалеют и винцом запивают.

— То-то было житье; а тут страдай, да в этакую жару.