Белая Армия

На другой день Пасхи в Егорлыцкую пришел и офицерский полк.

По дороге добровольцы разрушили, и весьма основательно, железно-дорожную линию, соединявшую Егорлыцкую с с. Торговым, что и прекратило периодические нападения броневых поездов с юга.

Первый и второй отряды армии, высланные из Лежанки, успешно исполнили свои задачи.

Гуляй Борисов было взято после ожесточенного боя, и местные большевики рассеялись.

Второй же отряд, поддержав казаков под Егорлыцкой, двинулся вместе с ними, на Мечетинскую, затем были взяты обратно у красных Хомутовская и наконец Ольгинская. 

В то же время и ген. Попов со своими казаками вышел также из зимовников. Сломив сопротивление большевиков в черкасском округе, казаки освободили и свою столицу — Новочеркасск.

К началу мая 1918 г., от большевиков были очищены: черкасский округ, северная часть сальского и почти весь ростовский округ.

В последнем красные держались лишь по владикавказской жел. дороге, от Батайска до Кущевской, и западнее этой линии.

Ростов занимали пришедшие через Украину немецкие войска.

Немцы делали попытки, через посредников, войти в сношения с добровольцами, но командующий армией и ген. Алексеев решительно отказались от каких либо разговоров об этом, хотя союзники совсем не исполнили своих обещаний.

Так и простояли весну 1918 г. обе армии недалеко друг от друга, не завязывая никаких сношений, пока добровольцы не ушли на Кубань в июне месяце.

25 апреля 1918 г. штаб добровольческой армии и транспорты перешли в ст. Мечетинскую.

Тридцать пять боев выдержала армия за три месяца похода.

Настало, наконец, время для отдыха.

Можно было позаботиться о раненых.

Санитарная часть была одной из самых слабых сторон в ледяном походе.

Медикаментов было очень мало; ничтожное их количество, взятое из Ростова и Новочеркасска, было использовано в первые же дни похода. В города армия не заходила, а сельские аптеки сами нуждались в лекарствах. Иногда захватывали кое-что у большевиков.

Перевязочного материала тоже не хватало. Перевязывали рваным бельем.

От недостатка медикаментов и перевязочных средств раны гноились, и больные погибали от осложнений.

Тяжелым был вопрос об одежде и обуви для раненых.

Строевые части также были в лохмотьях, без белья, без сапог. Однако, удачные бои давали не только снаряды и патроны, но также обмундирование и обувь. И то, и другое снимали с мертвых, да так, окровавленное, и надевали на себя. 

Для раненых некому было доставать одежды: правда в селениях реквизировали некоторые, самые необходимые, вещи, но их было мало, и раненые были в ужасном положении.

Армия, все время, была в движении, и раненых перевозили изо дня в день. Не легко было им и в начале похода, когда добровольцы совершали переходы по 20 30 верст в день. Но, как тяжко отзывались на них последние дни, когда армия проходила по 50 60 верст и когда повозки шли на рысях?

Как Бог сохранил их? Как половина их не погибла?

Мучились раненые, мучениками же были и врачи, и сестры милосердия.

Личный персонал был ничтожным по численности и работал, выбиваясь из сил. Число раненых росло с каждым днем и, наконец, половина добровольцев оказалась в лазаретах. Их надо было принять, осмотреть, перевязать, иногда более 100 чел. в день, и, в тоже время заботиться и о прежних пациентах. 

На медицинском персонале лежала не только медицинская часть, но и хозяйственная. По приезде на ночлег надо было снять раненых с повозок, приготовить солому для постели на полу, уложить и сейчас же бежать в отделение, чтобы получить съестные припасы, пока другие не расхватали.

Вернувшись, сестры готовили пищу, пока врачи перевязывали.

Кончалась вся работа к полночи, а утром в 5 б часов, надо опять поить пациентов чаем, спешно грузить на подводы и выступать.

Бедные сестры изорвали все свое белье на перевязки и носили только, на спех вымытые солдатские рубахи. Их положение было вообще очень тяжелым. Весь день и всю ночь на глазах мужчин. Мужчины как то легче привыкают к грязи, но бедные сестры страдали ужасно.

Сколько их погибло в боях? сколько было изувеченных на всю жизнь? Но, они шли и шли вперед, под самые пулеметы, и бестрепетными руками облегчали страдания раненых.

А что ожидало бы их в случае поражения армии?

Даже подумать страшно.

Кто из добровольцев не помнит милую сестру Васю?

Одетая с самого начала похода, солдатом, грубоватая, но бесконечно добродушная, она вносила с собой всегда шум и оживление.

Со смехом исполняла Вася самые тяжелые и грязные работы, веселой шуткой рассеивала мрачное настроение раненых.

И это безобидное существо испытало впоследствии ужасные страдания.

Прежде всего пришло известие, что ее муж и маленький сынок замучены большевиками.

Ужасное горе сковало смеявшиеся когда то уста Васи, и добрые глаза ее потухли, вспыхивая лишь временами мрачным, почти безумным огнем.

Через несколько дней отряд, при котором состояла она, был разбит, окружен, и Вася попала в плен к большевикам.

За отказ исполнить позорные требования, пять дней били они ее железными шомполами и окровавленную, истерзанную бросили в сырой и холодный подвал.

Все выдержала железная натура Васи. Она могла бы избавиться от мучений; у нее был с собой, как и других сестер, стрихнин.

Но Вася не хотела умирать. Она чего то как бы, ждала и дождалась. 

Заболел комиссар отряда, и ей приказали за ним ходить. Вася аккуратно исполняла свои обязанности.

Однажды, вечером, навестить больного приехали два других соседних комиссара и началось пьянство. Вася развела стрихнин, подмешала его к вину и исчезла.

На утро в квартире нашли три ужасных трупа.