Белая Армия

ОБОРОНА РОСТОВА.

Работа в Ростове кипела, но пополнение армии людским составом происходило медленно.

Правда, в Ростове и Новочеркасске было еще много немобилизовавшихся офицеров, гулявших по улицам и кутивших по ресторанам. Но это были случайные офицеры, у которых не было ничего, ни воинского духа, ни гражданского самосознания; они даже радовались, когда революция освободила их от службы в строю.

В армию пошли случайно попавшие на Юг сербские офицеры, пленные чехи, и беззаветно отдавали свою жизнь во имя общеславянских идеалов; а эти местные офицеры объявили себя нейтральными. Они думали, что таким отношением к междоусобной борьбе они спасут свою жизнь, в случае победы большевиков. 

Их трусость была жестоко наказана. Все, кто не умел хорошо укрыться, после отхода армии из Ростова, были с величайшими издевательствами убиты.

Таких оказалось, по счету большевиков, около трех тысяч.

Надежды на пополнение армии казачьим населением не оправдались. Казаки также держались нейтралитета и также страшно, впоследствии, пострадали за это.

Пополнение из внутренних губерний прекратилось совершенно, потому что Ростов был окружен.

Немцы так испугались неожиданных успехов нарождающейся армии, что приняли самые решительные меры. Большевикам было отдано приказание уничтожить армию немедленно, пока не поздно. На фронт были посланы лучшие германские офицеры.

Большевики перешли в наступление на Ростов со всех сторон.

С северо-запада надвигалась армия ф.-Сиверса, в составе около 20 т. штыков и сабель; с севера к самому Новочеркасску подходила Воронежская армия, пополненная фронтовыми казаками с Подтелковым во главе, около 10 т. штыков и сабель, с востока угрожала, в том же количестве, Царицынская армия; наконец, выход на юг был занят 39-ой пехотной дивизией с отрядами кубанских большевиков и черноморских матросов.

Все эти армии были прекрасно снабжены и, главное, имели тяжелую артиллерию, противопоставить, которой добровольцы могли только свое личное мужество.

Но мужество их было беспримерным. Целый месяц эти 4.000 защищали Ростов против врага в 20 раз сильнейшего.

Заняв Таганрог, полк. Кутепов продвинулся к Матвееву Кургану. При этом армия находила еще возможным посылать помощь атаману Каледину. С атаманом остались только партизанские части, состоявшие из учащейся молодежи. Особенно прославился тогда отряд ес. Чернецова, совершавший чудеса храбрости.

Строевые казачьи части и станичные дружины были совершенно ненадежны; сегодня они дрались с большевиками, а завтра расходились по домам или переходили на сторону неприятеля.

Измученный этими постоянными изменами казаков ат. Каледин, в отчаянии, застрелился, издав последний приказ, которым пригвоздил к позорному столбу ужасное предательство донцов своей родной земле.

Запертые в Ростове добровольцы дрались отчаянно. Роты смело шли на полки, батальоны — на дивизии и разбивали их. Поля кругом Ростова были завалены телами большевиков, но вместо убитых вырастали все новые и новые враги и, наконец, в начале февраля стало очевидным, что отстаивать Ростов далее было бы безумием.

Ряды добровольцев редели, а пополнения не было. Армию заваливали массами и одно только мужество и искусство не могли противостоять неубывающему в числе противнику.

Вспыхнуло восстание в Батайске, железнодорожном узле, на 7 версте к югу от Ростова.

Туда переселились остатки совета рабочих депутатов из Ростова и взволновали местных железнодорожников. К ним послали парламентеров, в количестве 6 добров., с предупреждением о бомбардировке Батайска, если волнения не прекратятся.

Парламентеры не возвратились. 

На следующий день добровольцы с боем заняли Батайск и нашли своих парламентеров в железнодорожном депо с выколотыми глазами, с отрезанными ушами, носами и губами. Некоторые еще дышали, а один из них, Хмельницкий, прожил еще 6 дней в 69-том сводном госпитале.

Восстал и Таганрог. В самом Ростове ежеминутно ожидался бунт окраин, заселенных рабочими.

Решено было оставить Ростов.