Белая Армия

Директивой Командующая Армией Глазенапу было указано удерживать в своих руках Ставрополь и прикрывать железную дорогу Тихорецкая - Торговая, дабы обеспечивать сообщение с Ростовом.

Иначе говоря, если перейти на терминологии «внешних» войн, нужно было удерживать противника от Ставрополя до Маныча, то есть, «занимать фронт» протяжением около 250 верст. Такое пространство занимал в 1917 году весь русский «Северный фронт», состоявший из нескольких армий.

Конечно, в гражданской войне сплошного фронта не было, а были отдельные боевые участки, a вернее даже не участки, а боевые места. Это вызвало необходимость непрерывного маневра. Каждое такое «боевое место» постоянно перемещалось, бродило, как блуждающая почка, ускользая от глаза начальника. Бездорожье и скудность средств связи еще более затрудняли управление на таких колоссальных расстояниях, и со стороны начальника требовалось внимание, точный расчет, a вместе с ним находчивость и смелость в операциях.

Скоро большевики поняли, что они потеряли, оставив Ставрополь. Помимо известного военного значения, а также значения губернского центра с аппаратом управления, все более и более подчинявшим богатую губернию, могшую служить многолетней базой даже и для большой армии, — Ставрополь, вместе с тем, делался русским центром будущей русской жизни. К тому же этот центр во всех отношениях подчинялся Командованию Армии, которое, находясь на Кубани, в гостях у г. г. Бычей, Рябоволов и Макаренков и иже с ними, было на положенiи, если и не бедных, то во всяком случае нелюбимых родственников.

В двадцатых числах июля, когда красная армия была прикована к весьма серьезным действиям, разгоревшимся в районе р. Урунь, большевистские «главковерхи» мобилизовали в восточной части Ставропольской губернии до пяти тысяч крестьян и стали продвигаться к Ставрополю с востока...

Оттеснив наши слабые разведывательные части, они достигли д. Старомарьевки, бывшей всего в двадцати верстах от города.

Высланный Глазенапом отряд, не вступая в затяжные бои, а действуя лишь маневром на тылы и особенно на ставки «главковерхов», заставил большевиков рассеяться и уцелевшие их «кадры» отойти обратно верст на пятьдесят.

В первых числах августа, раскусив явную малочисленность добровольцев, большевики снова, путем жесточайшего террора, собрали новые банды мужиков, на этот раз тысяч до восьми, и двинулись вновь на Ставрополь.

Одновременно с этим большевистские войска, состоящие из прибывших с Волги матросов и разных иных народов, повели наступление в направлении на Торговую и с. Медвежье. Южнее и ближе к Ставрополю у д. Терновки также наседали большевики: этот последний пункт, большевистски настроенный, постоянно переходил из рук в руки и находился в состоянии хронического боя.

Рядом удачных и решительных маневров Глазенап разгромил большевиков к северу от Медвежьего, но перед Ставрополем их наступление продолжалось, и 6-го августа большевики заняли весьма значительными силами д. Надежду, находившуюся всего в 10 верстах восточнее города.

Глазенап, никогда не беспокоивший Командующего Армией никакими просьбами, в первый раз, учитывая действительно критическое положение, просил у Деникина поддержки.

В ночь на 8-е августа к Ставрополю стали подходить со ст. Кавказской эшелоны с перебрасываемыми частями 2-й дивизии, должной сосредоточиться у Ставрополя к 9-му августа.

8-го же, с рассветом, большевики, опьяненные легким успехом предшествующих дней, перешли в наступление и с разбегу заняли окраину города с вокзалом Армавир-Туапсинской железной дороги. Положение становилось катастрофическим. Не смотря на то, что большевистские войска состояли из насильно мобилизованных мужиков и не отличались боеспособностью, — они грозили задавить своей превосходной численностью ничтожную горсточку добровольцев.

Прибывший с головными частями 2-й дивизии Генерал-Майор Черепов, один из мужественнейших, неоднократно раненых генералов добровольческой армии, не надеялся на благоприятный исход боя.

На главном, центральном участке, между Армавир-Туапсинским и Владикавказским вокзалами уже происходила сумятица, грозившая перейти в панику. Начальник участка генерал N..., обладавший нестерпимой храбростью и такой же бестолковостью, командовал сам чуть ли не звеньями своего боевого участка, совершенно забыв про резервы. Артиллерия, потеряв и без того свою неполную запряжку, была вывезена на руках и стояла обезлошаденная.

Прибывший на место боя Глазенап успокоил разволновавшихся не в меру вояк и двинул резервы. Высланные пожарные лошади были впряжены в орудия и батарея выехала вперед. Одновременно с этим подошедший броневой поезд открыл огонь из своих крупнокалиберных орудий.

Большевики, не ожидая неожиданного сопротивления и устрашенные громоподобными разрывами чудовищных снарядов, заколебались, начали отступать и вскоре беспорядочно докатились до д. Надежда.

Выпущенная Глазенапом конница, в составе 10 или 12 сотен, двинулась в преследование. Окончательно потрясенные большевики уже в полной панике неслись, кто куда. Преследование продолжалось почти трое суток, и наша конница прошла в Александровский уезд и заняла село Александровское.

Глазенап, пользуясь успехом, направил еще несколько маленьких отрядов в промежуток между Ставрополем и селом Благодарным и в течение нескольких дней очистил от большевиков еще часть губернии. В эти же дни удалось ликвидировать большевиков и в Терновке; деревня была занята, захваченные комиссары и «главковерхи» — повешены, а жители — разоружены, включительно до кухонных ножей.

Таким образом с восточной стороны красные были не только отбиты, но и разгромлены.

Теперь Ставрополю грозила опасность с юга.

Теснимые добровольцами на Кубани, остатки красной Таманской армии в несколько десятков тысяч человек постепенно отходили на северо-восток. Часть их двигалась на Кавказ, часть же на Ставрополь, стремясь прорваться через Ставропольскую губернию к Волге.

К этому времени изменился состав войск Ставропольского района. Шкуро получил новое назначение в Баталпашинский отдел, куда и отправился, сманив за собой из своей дивизии и из бригады Глазенапа несколько сотен казаков, соблазненных предвкушением богатой добычи, заманчиво обещанной нестеснявшимся на посулы партизаном. Дивизию принял Улагай, доблестный офицер и начальник, приведший ее скоро, не смотря на все трудности, в надлежащий вид. Части сосредоточившейся 9-го и 10-го августа 2-й дивизии Боровского были оставлены под Ставрополем. Усиленный Кавказским Офицерским полком и бригадой пластунов, они заняли фронт южнее Ставрополя, прикрывая город со стороны ст. Невинномысской. Дивизия Улагая вела операции в Александровском уезде.

Нахождение в губернии Глазенапа, Боровского и Улагая, из которых Глазенап, соединявший строевую должность с военно-административной, пользовался по этой последней, как военный губернатор, правами командира отдельного корпуса и потому был старше других, — создавало известные трения. Эти трения не разрешились и штабом Армии, назначившим Боровского, как старшего в чине, командующим Ставропольской группой; Глазенап Боровскому подчинен не был, а Улагай, находившийся к тому же на отлете, подчинялся Глазенапу так же неопределенно, как и его предшественник Шкуро. Группа же Боровского была не что иное, как его 2-я дивизия, усиленная Кавказским Офицерским полком и бригадой пластунов.

Таким образом было три боевых начальника с не совсем договоренным подчинением. В боевую задачу Глазенапа входило прикрытие железной дороги Тихорецкая — Торговая, т. е. фронт от Ставрополя до Маныча.

Если даже и некоторые военные люди не вполне легко разбирались в распределении боевых задач и в последовательности подчиненности, — то гражданское население тем более не признавало разделения обязанностей и вытекающих из них прав и ответственности каждого и все свои претензии и жалобы изливало на военного губернатора.

Этому усиленно помогала оппозиция, старавшаяся все невзгоды и несчастия приписать административной власти.

Жалобы же населения были неизбежны. Добровольческие части, недостаточно устроенные, без определенной еще базы, без обозов, с невозможностью регулярного подвоза, обрекались на жизнь за счет местного населения и прибегали к постоянным реквизициям и поборам.

Оборудование каждым начальником своего собственного тыла, с устройством постоянно меняющихся этапных линий и комендатур, а также наложение контрибуций, — все это естественно затрагивало интересы населения.

То, что в «настоящей», внешней войне делалось по строго и систематично установленному распорядку, с однообразным, a следовательно, как казалось населению, одинаково тягостным, а потому и справедливым его применением, — в гражданской войне не укладывалось в рамки прежней законности и вносило постоянную неурядицу.

При таких условиях Глазенапу приходилось восстанавливать и налаживать потрясенную революций жизнь губернии.