Белая Армия

Увеличившиеся боевые силы Глазенапа скоро опять уменьшились. Командиром стрелковой бригады им предназначался Уваров, много поработавший над ее созданием и тяготившиеся административной службой. Но вследствие постоянных на него жалоб губернской оппозиции за его «крайне реакционное» направление, был не в чести в штабе Армии, и вместо него командиром бригады Командующий назначил генерал-лейтенанта Станкевича, бывшего корпусного командира, георгиевского кавалера 4-й и 3-й степенен, во всех отношениях человека заслуженного и почтенного. Будучи по службе и по возрасту значительно старше Глазенапа, он видимо тяготился таким подчинением и, числясь командиром бригады, фактически им не был. По распоряжению Деникина Станкевичу дали отдельный отряд, подчиненный непосредственно Командующему, в составе сформированных Станкевичем польских частей, 2-го стрелкового полка и казаков.

При таком положении стрелковая бригада 4-и дивизии перестала существовать, так как остался лишь один 3-й стрелковый полк.

Вскоре 1-й стрелковый полк, усиленный двумя сотнями Черноморцев, был двинут в Влагодаренский уезд и овладел селом Петровским, где и остался, ведя боевые действии против большевиков к востоку от Петровского.

В этом районе в двадцатых числах сентября начались упорные бои против значительных сил большевиков, подошедших от Каспийского моря и с низовьев Волги. Большевики прорвали слабые части стрелков и захватили Петровское. Добровольцы понесли значительные потери. 1-ый стрелковый полк, потерявший более половины своего состава, был вынужден отступить.

25-го сентября скончался основатель и Верховный Руководитель Добровольческой Армии Генерал-Адъютант М. В. Алексеев. Деникин сделался Главнокомандующим Армией. В тот же день были учреждены должности двух его помощников, которыми Деникин назначил Генерала от Кавалерии M. А. Драгомирова и Генерал-Лейтенанта А. С. Лукомского.

В первых числах октября Врангель с 1-й конной дивизией, усиленной еще некоторыми казачьими частями, наносить непрерывные удары большевикам на Кубани. Полчища Таманской красной армии уже искали выхода на север. Вывозя свое военное имущество и награбленную добычу по единственной, бывшей в их распоряжении, Владикавказской железной дороге, в направлении на Минеральные Воды, они стремились овладеть Ставрополем, чтобы расчистить себе путь отхода через богатую восточную часть Ставропольской губернии.

Между Ставрополем и Невинномысской шли упорные и непрерывающиеся бон. Не менее сильные бои происходили под Армавиром.

Распоряжением Главнокомандующего начальствование над всеми войсками, находившимися в Ставропольской губернии, было возложено на Боровского. Это давало в конце концов единоначалие. Глазенап остался только военным губернатором. Ему подчинялись две сотни Черноморцев, слабый по численности 1-й стрелковый полк, Запасный кавалерийский, Инженерная рота и 4-й Запасный батальон, при чем переменный состав последнего был взят целиком на пополнение частей 3-й дивизии. Сформированные Глазенапом Запасные батальоны вошли частью в состав дивизий, а частью поступили в распоряжение Начальника Запасных Частей, подчинявшегося Дежурному Генералу Армии.

Инородческий полк перешел в группу Боровского. У самого Боровского состав частей часто менялся, так как из его 2-й дивизии постоянно выдергивались полки на поддержку других боевых фронтов; его же фронт занимал огромное протяжение.

Большевики на Кубани были уже окружены. С запада на них напирала дивизия Казановича, с юга их гнал Врангель, с севера не пускал Боровский. К тому же носившийся по Кавказу Шкуро, появлявшийся то в поднятом им против большевиков Баталпашинском уезде, то в Кисловодске, — лишал красных возможности планомерного отхода на Кавказ.

Но вся масса красной Таманской армии, в несколько десятков тысяч человек, была по сравнению с добровольцами настолько плотна и велика, что естественно постоянно рвала тонкий обруч охватившего их кольца.

В десятых числах октября группа Боровского усилилась еще и частями 3-й дивизии. Но эти части, истрепанные и обессиленные непрерывными боями под Армавиром, нуждались в отдыхе.

Усталость войск, особенно под Ставрополем, где обстановка заставила Боровского прибегнуть к обороне, являющейся в гражданской войне труднейшим видом боя, давно замечалась. Она еще усилилась с переменой погоды и октябрьскими холодными ночами, чувствительными для плохо одетых добровольцев.

12-го октября большевики повели наступление значительными силами и потеснили добровольческие части почти к дер. Татарке, находившейся от Ставрополя в 12 верстах.

На другой день обозначилось наступление красных и по направлению дер. Надежда: видимо, они хотели охватить Ставрополь и с востока.

В тот же день днем Глазенап ездил на позиции. В разговоре с Боровским, последний признавал положение очень трудным, но далеко не безнадежным и считал Ставрополь в безопасности. Жаловался только на Дроздовского, недостаточно хорошо выполнявшего его распоряжения.

Под вечер приехавшие в Ставрополь Боровский и Дроздовский были у Глазенапа, и Глазенап снова спросил Боровского, как он считает положение.

Определенного ответа Боровский дать, понятно, не мог, ибо вообще ни один начальник не может ручаться за исход операции, — но все же высказывался успокоительно.

О правильной эвакуации Ставрополя, не приходилось и думать. Чтобы эвакуировать все, надлежало к такой эвакуации приступить еще недели за две, за три. Но тогда поднялся бы большой шум, весьма подбодривший всех большевиков и внешних, и внутренних и, конечно, был бы не в пользу добровольцев.

Учитывая все же возможность оставления города, Глазенап 13-го вечером вызвал срочно подвижной состав и паровозы и отдал секретное распоряжение о порядке эвакуации больных и раненых, которых к тому времени скопилось до трех тысяч.

Б ночь на 14 октября, около двух часов, большевики атаковали близ дер. Татарки дивизию Дроздовского и несколько ее потеснили, но до Татарки не дошли.

После двухчасового разговора по аппарату Боровского с Романовским выяснилось, что обстановка на фронте не даст возможности подкрепить Боровского свежими силами. К пяти часам утра Боровский, уходя из аппаратной комнаты, высказал свое опасение за исход операции.

Немедленно Глазенап распорядился об эвакуации раненых и семейств служащих.

Благодаря принятым мерам, в десяти часов из Ставрополя отошли эшелоны со всеми больными и ранеными, за исключением восьми очень тяжело раненых, перенесенных немедленно в городскую лечебницу, где они были положены вперемешку с ранеными большевиками.

До одиннадцати часов отошли и другие эшелоны, в которых были отправлены семьи офицеров, гражданские служащие с их семьями, духовенство и словом все то, что хотело уехать. Последний добавочный эшелон ушел полупустым. Остались лишь те, кто не решился бросить на произвол судьбы свое имущество, которое вывезти вообще невозможно, даже при самой планомерной эвакуации.

Также успели вывезти наиболее важные дела. Содержимое казначейства и государственного банка под охраной городской стражи выступило походным порядком в направлении на Кавказскую. Таким же походным порядком отправилась в полном своем составе и Ставропольская тюрьма, конвоируемая пешим эскадроном Запасного кавалерийского полка.

К часу дня в Ставрополе из администрации оставался только Военный Губернатор с частью своего штаба, двумя сотнями Черноморцев и полусотней конных партизан. К этому времени большевики, обойдя город с востока, заняли уже вокзал Армавир-Туапсинской жел. дороги. Владикавказский вокзал был еще в руках добровольцев и занимался эскадроном калмыков.

Около двух часов Боровский получил донесение, что Корниловский полк, совершивший перед этим чудовищный переход из-под Маныча, — атаковал дер. Надежда, но теснимый со всех сторон противником, принужден был отступить.

После этого Боровский решил оставить Ставрополь и в три часа дня выехал со штабом из города. Получив извещение Боровского об оставлении им Ставрополя, через полчаса выехал и Глазенап. В районе вокзала уже шел бои. К ночи Глазенап со штабом перешел в станицу Рождественскую, в двадцати верстах к югу от Ставрополя.

На другой день две сотни Черноморцев также ушли к Боровскому, а у Глазенапа осталась полусотня партизан, Инженерная рота и малочисленный 1-й стрелковый полк: последний нес охранную службу при эвакуированных эшелонах, а Инженерная рота отправилась на станцию Кавказскую для пополнения.

Запасный кавалерийский полк уже получил приказ поступить в распоряжение Корвин-Круковского, командированного Деникиным в Крым, и потому шел походом на Тамань. Туда же, по сдаче ставропольских арестантов в Екатеринодарскую тюрьму, должен был идти и его пеший эскадрон.

Таким образом вся 4-я дивизия Глазенапа разошлась по частям.