Белая Армия

Нелегко приходилось вначале первым Кубанским добровольцам и в особенности пришлым, не имевшим в городе ни друзей, ни родных. И краевое правительство и войсковой штаб подозрительно относились к бежавшей от большевиков и еще ничем не зарекомендовавшей себя молодежи. Интеллигентный обыватель, несмотря на то, что большевизм уже был у порога Кубанской столицы и признаки его позли из всех углов и щелей большего города, все-таки упорно выжидал и пока не раскрывал души, сердца и дверей своего дома бойцам добровольцам или, как их там вначале называли, — партизанам.

Растерянность была уделом если не всех, то большинства и много видных казачьих имен оставалось в бездействии: многие не знали, за что и как браться, с чего начать.

Привычка старого офицерского состава к военной организации, к вполне определенным в законах и уставах требованиям службы, и на этот раз, среди полного развала и исчезновения даже признаков прежнего, не толкнула его на путь самодеятельности и проявления почина. Это обстоятельство, столь повредившее белому движению, к сожалению осталось с нами и до последних дней борьбы.

Я вспоминаю с теплым чувством благодарности таких людей, как бывшего председателя Екатеринодарского биржевого комитета А. А. Литовкина, братьев генералов Карцевых, всю семью горного инженера В. И. Винда, Екатеринодарского городского голову, И. Дицмана, семью Бурсак, Е. Ф. Бабкина, барона Б. Л. Штейнгель, семью Николенко и многих других, широко откликнувшихся на нужды формирований отрядов и в сознании добрых и честных порывов буквально позабывших, что ждет их, если белые не выдержат и в город придут большевики.

Многие ИЗ них впоследствии заплатили за свои симпатий к нам, иные — увы! — жизнью, а другие изгнанием.

Вместе с тем мою память тяжелым свинцом давят имена людей, которые в силу своего авторитета и служебного положения сыграли совсем отрицательную роль в деле поднятия на Кубани восстания против большевиков.

Конечно говорить о вышедших из подполья темных элементах, о «представителях Екатеринодарского пролетариата», каковыми именовали себя Турутин, Полуян, фабричный инспектор Семенов, Либерман, Тальберг, Хейфец, Рондо, Юшко и другие, — не приходится, но действия таких лиц, каковыми в то время являлись генералы Букретов и Белоусов, заслуживают того, чтобы их запечатлела беспристрастная история.

Генерал Букретов был командующим войсками Кубанской области. Политика его была двойственна и крайне неопределенна.

В сущности, он тормозил дело добровольческих формирований, но в то же время вел переговоры со всевозможными политическими и профессиональными союзами, полковыми комитетами и прочими, — выросшими в революционную эпоху, как грибы, — учреждениями и лицами.

Когда, в начале января 1918 г., добровольцами был схвачен на станции Тимошевская и привезен в Екатеринодар бандит — комиссар Хачатуров, Букретов настоял на его освобождении; он дошел даже до того, что лично, прибыв в отряд, обратился с «высокомилостивым» словом к добровольцам и просил их отпустить Хачатурова.

К счастью этот человек вскоре покинул свой пост И его место занял генерал Гулыга.

После оставления в феврале 1918 г. Кубанскою армиею Екатеринодара, Букретов остался там, завел молочную ферму и благополучно пребывал у большевиков до занятия города, в августе того же года, войсками генерала Деникина.

В успехе победы и в исключительном желании войти в Россию и избавить родную страну от поработителей истинные борцы добровольческой армии, как всегда, забывали наказывать заблуждавшихся карьеристов шкурников, больше думавших о себе, чем о Родине.

Вот почему в то время не до него, не до Букретова было дело.

А он прибыльно для себя устроился и занял «хлебное» место в одном из отделов краевого министерства продовольствия.

В конце 1919 года, за ряд должностных преступлений, он был судим военно-полевым судом, но на фоне катастрофического отката от Орла, «Кубанского действа» и Новороссийской трагедии, — вновь всплыл в роли Кубанского войскового атамана....

На этот пост он был выдвинут левым крылом Кубанской рады.

В феврале 1920 г., Букретов с большинством Кубанских частей откололся от войск армии генерала Деникина и под Сочи, на позорнейших условиях, сдал три четверти Кубанской армии большевикам.

На генерала Белоусова войсковым штабом были возложены обязанности наблюдающего за добровольческими формированиями.

Не знаю, чем руководствовался штаб при этом назначении. Остается предполагать лучшее и отнести избрание, на такую важную по существу и моменту должность, этого человека к полной апатии и безразличию штаба к делу назначения столь ответственных должностных чинов.

С душою старого интендантского чиновника, абсолютно не разбираясь в происходящем, генерал Белоусов приступил к выполнению возложенных на него обязанностей. В гостинице Губкина он открыл свой «штабик» или, как его удачно называли добровольцы, «лавочку» и начал чинить всем и во всем препятствия.

Сейчас у меня в памяти один из очень характерных эпизодов его деятельности.

Требовалось оружие для воинских, частей отправляемых для пополнения на фронт. Получение оружия должно было пройти в порядке спешности и, конечно, без всяких задержек.

Среди отрядной сутолоки было составлено соответствующее отношение и с офицером отправлено на распоряжение Белоусова. Последний нашел «бумагу» составленною не «по форме» и возвратил в отряд «с надписью на сем же», а потом пошла волокита. Наконец, после ряда повторных обращений и настойчивых требований, разрешение на выдачу было получено, но когда приемщики отправились за оружием на склады, то караул какого-то пластунского батальона отказался исполнить распоряжение генерала о выдаче оружия. Тогда была назначена особая команда, которой пришлось силою удалить этот «караул», заменить его своими людьми и доставить оружие в отряд.

С отпуском провианта и других видов довольствия дело обстояло не лучше и получить что либо от Белоусова было равносильно подвигу.

Когда же, наученные горьким опытом, к нему перестали обращаться, — он принялся, в чрезвычайно тяжелую боевую страду, «инспектировать» отряды.

Собрав и сложив свои бумаги на походную двуколку, Белоусов совершил прогулку в обозе армии в первом Кубанском походе, делая по плохой своей привычке всем какие-то ни для кого необязательные распоряжения и замечания.

Как это ни странно, но после занятия Екатеринодара, он получил новое ответственное назначение на должность коменданта главной квартиры.

Облеченный почти диктаторскими полномочиями, он, развернувшись во всю, начал глумиться над офицерами; одного из них, Гвардии полковника князя Гагарина он довел своими беззаконными распоряжениями и оскорблениями до того, что князь застрелился в его же служебном кабинете.

После этого трагического случая Белоусова только убрали!

Но он не унывал: вышел в отставку, открыл на Красной улице винный погребок, бойко торговал, спаивал казаков и ... остался у большевиков.

К этой характеристике генерала Белоусова можно было бы прибавить еще много сведений о местных «Пожарских», и «Мининых», но изложенного, кажется, достаточно, чтобы обрисовать ту обстановку, в условиях которой зарождалось на Кубани добровольческое движение.

Будет нелишним добавить, что, когда в конце декабря 1917 г., последовало распоряжение краевого правительства о формировании Покровским 1-го Кубанского добровольческого отряда, мне лично пришлось две недели ездить по городу в тщетных попытках найти помещение для отряда и только после продолжительной беготни в войсковой штаб, городскую управу и другие учреждения, под таковой был отведен один из бывших лазаретов Союза Земств и Городов по Бурсаковской улице.

Со следами недавнего пребывания выздоравливающих «товарищей», это помещение своим видом напоминало мифологические Авгиевы конюшни. Нам пришлось собственными средствами очистить и привести в порядок здание и разместить в нем отряд.

Так приходилось добровольцам жить, организовываться, воевать, поддерживать порядок в большом городе, крупном железнодорожном узле, полном бродячими «фронтовиками», преступным элементом и темными дельцами, всегда существовавшими в среде общей суматохи.

Облик когда-то тихого, утопающего в садах, города Екатеринодара стал неузнаваем.

Кого только здесь нельзя было встретить! «Какая смесь одежд и лиц, наречий, нравов, состояний!»

Все чего-то искали, митинговали, ждали чуда и по вечерам у Бадурова и в Большой Московской воинственно скандалили и «глушили» Абрау-Дюрсо и Кахетинское.

Железная воля Покровского настойчиво боролась против этой вакханалии и растерянности и имя его небольшого, но крепкого духом и спайкой отряда, авторитетно звучало в городе.

Официально первый Кубанский добровольческий отряд начал свое существование 2-го января 1918 г.

После объявления о формировании в приказе по Войску и в оповещениях, в него стали записываться офицерская молодежь, юнкера, учащиеся и казаки.

В первый же день запись дала до 60 человек, к 15-му января цифра эта увеличилась до 300 человек.

Первые материальные средства — 80000 рублей были даны Екатеринодарским биржевым комитетом, который и в дальнейшем продолжал денежно поддерживать существование отряда. Вторая значительная субсидия была оказана союзом Кубанских хлеборобов. Кубанское правительство ассигновало только в конце января, перед выступлением отряда на фронт, 100000 рублей.

Вначале отряд состоял из двух пеших сотен. Первою — офицерскою командовал, впоследствии погибший во главе своего полка в одном из боев под Ставрополем, войсковой старшина Иван Шайтор; второй — казачьей — есаул Владимир Пржевальский.

Артиллерия — две пушки была под начальством капитана Никитина. Пулеметная команда — восемь пулеметов — у поручика Морочного. Вербовочным бюро ведал калека-инвалид поручик Комянский.

Штаб отряда состоял: из начальника отряда капитана Покровского, его помощника по строевой части войскового старшины Посполитаки, помощника по хозяйственной части капитана Реброва, адъютанта хорунжего Тарасенко. Я состоял в должности начальника штаба. Позднее, при развитии операций и расширении функций штаба, из него была выделена часть административно-гражданская, во главе которой был поставлен бывший начальник Новороссийского округа, капитан Виктор Леонтович.

Санитарное дело находилось в заведывании двух энергичных молодых военных врачей Баранова и и Хунцария.