Белая Армия

Разбитые под Энемом большевики частью рассеялись, частью сосредоточились на станции и в станице Георгие-Афипской, — в шести верстах от разъезда Энем.

Главковерх Серадзе, командовавший всеми большевистскими силами, действовавшими под Екатеринодаром со стороны Новороссийска, решил сосредоточить все свои войска на станции Георгие-Афипской, обрушиться и раздавить нас и занять Екатеринодар. В своих донесениях Новороссийскому ревсовету (позднее вся переписка его штаба попала к нам в руки) он доносил о своих планах, требовал немедленных пополнений, присылки оружия, снарядов и патронов. О неудаче под Энемом он сообщал, как о незначительном боевом эпизоде. «... Белогвардейцев хотя и немного, но они отлично вооружены; у них в изобилии — артиллерия и пулеметы...» писал он, умышленно преувеличивая наши силы.

Три дня наш отряд, ведя неустанную разведку в сторону Георгие-Афипской, оставался на Энеме. За это время он пополнился прибывшими из Екатеринодара одной сотней юнкеров Кубано-Софиевского военного училища и двумя сотнями Черкесского конного полка. Юнкеров привел ИХ курсовой офицер капитан Трипольский; эта во всех отношениях образцовая часть внесла с собой исключительный дух и всегда и во всем являла пример дисциплины, стойкости и мужества. На Энем продолжали прибывать и одиночные добровольцы. К 26-му января отряд численно увеличился до 1300 человек.

Сводка сведений о противнике, — его силах и расположении была такова: у Серадзе было до 6000 штыков, 12 полевых орудий, 40 пулеметов. Подтверждались сведения о том, что большевики спешно снимают дальнобойные орудия береговой батареи, установленной на Станичеке —предместье Новороссийска — еще во время войны и направляют их на Афипскую. Станция и станица Георгие-Афипская являлась отличною позициею для противника. Несколько возвышаясь над остальной местностью, фронт ее прикрыт притоком Кубани - Афипсис; железнодорожный мост через эту речку и броды на ней были в руках большевиков. Несколько человек стариков казаков, ночью пробравшихся к нам из Афипской, сообщили, что силы Серадзе все время увеличиваются прибывающими из Новороссийска частями и что большевики в ближайшие дни готовятся перейти в наступление.

Учитывая соотношение сил, их расположение и все время возрастающее накапливание противника, Покровский принял следующее решение: скрытым подходом сбить ночью сильную заставу большевиков на железнодорожном мосту через Афипсис и внезапным ночным нападением выбить противника из станции и станицы. Дивизион Черкесского конного полка должен был занять ближайший к Афипской аул Верхний Бжегокай, переправиться вброд через Афипсис и при общей атаке действовать во фланг и тыл красных. Сотня Гвардейского дивизиона оставалась в общем резерве.

Близость к противнику, свойства и обстановка гражданской войны делали то, что принятое решение держалось в тайне.

Около 11 часов вечера 26-го января последовало приказание частям построиться. Покровский лично объяснил людям задание; им было указано на то, что штык — лучшее оружие в ночном бою, что тишина и все меры предосторожности необходимы для успеха нападения. Для того, чтобы в темноте можно было отличить своих от противника, людям была роздана марля, из которой каждый сделал себе повязку на левом рукаве.

Ровно в полночь первая сотня под командою войскового старшины Шайтора выступила с разъезда и двинулась вдоль железнодорожного полотна к Афипской. В непосредственной близости за ней следовали главные силы. Черкесы к этому времени заняли аул Верхний Бжегокай, откуда и прислали донесение.

Бесшумно, под покровом ночи, наша головная сотня подошла к железнодорожному мосту. Большевистский караул бодрствовал; на оклик часового: — Стой! Кто идет? раздалось ура! и полевой караул противника был смят, переколот и сброшен с моста в Афипсис. Вслед за тем вся наша колонна бросилась через мост к станции.

Наш ночной налет ошеломил большевиков. Все бросились спасаться куда и как могли. Серадзе со своим штабом сновал по платформе, отдавая какие-то приказания, но его уж никто не слушал. К нему подбежал корнет Муссаев и ударил его штыком в грудь; Серадзе выстрелил из револьвера и раздробил Муссаеву челюсть; оба упали тут же. Большинство красных находилось в станционных зданиях и в момент нашего нападения спали. Крики ура! и выстрелы их разбудили. Не разбираясь в происходящем, вся их грязная, обезумевшая от страха масса заполнила помещения 1, 2 и 3-го классов и проходы и беспомощно металась из стороны в сторону. Кто-то из наших офицеров скомандовал: смирно! Положить оружие! Руки вверх! и все безмолвно повиновались.

В комнатах дежурных железнодорожных агентов широко расположился большевистский штаб; часть чинов его разбежалась, часть попала к нам в руки, вместе со всей канцелярией.

За разоружением, расправой с сопротивлявшимися и укрывшимися, сбором оружия и опросом пленных, мы не заметили, как наступил рассвет. Пришлось собрать отряд в кулак, так как не исключалась возможность, что рассеявшиеся по полю и главным образом отошедшие на станцию Северскую (в 6 верстах от Георгие-Афипской) большевики с рассветом перейдут в наступление.

Предположения наши вскоре оправдались. Сосредоточившись на Северской и приведя части в порядок, противник в 7 часов утра повел наступление на Афипскую. Развернув вправо и влево от железнодорожного полотна стрелковые цепи, имея в центре состав с установленными на открытых платформах веером 4-мя орудиями, он начал обстрел Афипской.

Ночное дело сильно утомило наших людей, но тем не менее сотни быстро рассыпались в цепь и заняли позицию. Затрещали ружья и пулеметы. Большевики открыли ураганный артиллерийский огонь, засыпая территорию вокзала снарядами. Положение становилось серьезным, но подошедшие ИЗ Энема наши два орудия быстро заставили замолчать подвижную батарею противника.

Мне довелось наблюдать интересную картину артиллерийского поединка. Большевики не щадили снарядов и беспорядочно вели огонь, доводя его до крайнего напряжения. Командир нашей полу-батареи — капитан Никитин, установив орудия и точно определив прицелы, очень удачно «взял в вилку» состав противника и, все время суживая ее, седьмым или восьмым снарядом угодил в неприятельский паровоз; произошел эффектный взрыв; орудийная прислуга, бросив свои пушки, разбежалась. Почти в то же время, в тылу противника, раздались оглушительные взрывы, то — высланный под командой сотника Нагайца с подрывным материалом, взвод Кубанского гвардейского дивизиона совершил исключительное по отваге дело; он зашел в тыл противнику и взорвал железнодорожные лотки. Ошеломленные большевики поспешно стали отходить на Северскую. Наши стрелковые цепи, перейдя в наступление, преследовали их ружейным и пулеметным огнем. Батарея противника оказалась в наших руках.

Крайняя изнуренность пехоты, отсутствие у нас резервов и в должном количестве конницы сделали то, что мы не смогли далее преследовать отступавших.

К пополудню бой закончился. В то время на Афипскую прибыл Войсковой Атаман, командовавший войсками области генерал И. Е. Гулыга, председатель правительства Быч, члены краевой рады и другие должностные лица.

Атаман был в черкеске, при винтовке и патронташе. Он обратился к собранным частям отряда с речью, в которой поздравил их с исключительной победой. Указав на то огромное значение, которое она имеет для Области, он выразил уверенность, что после нее, увидя доброе начало, казаки, как один, подымутся на защиту родного края и, соединившись с Доном и Тереком, пойдут на освобождение от большевиков общей матери России. Поблагодарив еще раз части, он направился в станицу, где был встречен сбором казаков станичников.

Еще так недавно недоверчиво относившиеся к добровольцам члены Кубанской краевой рады были в этот день весьма любезны к нам; они братались с отдельными бойцами, расспрашивали о подробностях боев и благодарили за дружную боевую работу. Все они, и более других представитель левого крыла рады И. Макаренко, заверяли добровольцев в том, что Кубань никогда не забудет их подвига и их имен, что заботами правительства всячески будут устроены наши раненые, что имена павших в боях будут увековечены и семьи их обеспечены казной.

После обхода частей и посещения станичного сбора, под председательством Войскового Атамана состоялось военное совещание. Покровский доложил о ходе операций. Учитывая моральное состояние частей нашего отряда и разгромленного противника, он настаивал на немедленном дальнейшем развитий успеха, окончательной ликвидаций большевиков и занятий Новороссийска, с падением которого вся Черноморская Область была бы освобождена от власти советов.

Полковник Филимонов внимательно выслушал доклад, но все понимали, что какие-то иные мысли заполнили его и, сочувствуя высказанному плану, он в то же время не мог согласиться с ним. Действительно, те сведения, которыми располагал Атаман и которыми он поделился с присутствовавшими на совещании, были настолько значительны, что пришлось оставить мысль о дальнейшем наступлений на Новороссийск и принять решение, при котором отряд перебрасывался в диаметрально противоположном направлений — к ст. Тихорецкой.

Дело было в том, что, осведомленные о неудачах своих новороссийских товарищей, большевики стали спешно сосредоточивать значительные силы на станциях Тихорецкой и Кавказской, при чем Екатеринодар, не имевший абсолютно никаких заслонов на этих направлениях, оставался незащищенным и судьба его таким образом могла решиться в ближайшие дни.

Поздно вечером отряд был погружен в прибывшие из Екатеринодара железнодорожные составы и перевезен на Энем, где, не разгружаясь, заночевал.

На Афипской, как заслон, была оставлена одна сотня казаков Пашковцев под командой сотника Бохана и две пушки; для несения сторожевой и гарнизонной службы в станице Георгие-Афипской были сформированы две пешие сотни из казаков этой станицы. Общее командование оставленными частями было возложено на начальника артиллерийского взвода подполковника Полянского.

Всего в боях под Энемом и Георгие-Афипской нами было взято: 14 полевых орудий, более 60 пулеметов, огромное количество винтовок, патронов и проч. военного имущества. Дважды разбитый противник оставил в наших руках почти всю свою материальную часть и, потеряв убитыми, ранеными и пленными более 4000 человек, в том числе двух своих «командармов» — Серадзе и Яковлева, уже больше не пытался наступать а, вместо захвата Екатеринодара, перенес свой весьма слабый фронт на станцию Тонельную, — где перешел к обороне Новороссийска в непосредственной близости к последнему.