Белая Армия

Борьба на Тихорецком и Кавказском направлениях, продолжавшаяся в течение всего февраля, протекала в обстановке изменчивого боевого счастья.

Колеблющаяся в своих настроениях казачья масса чутко прислушивалась к вестям с фронта. Когда побеждали мы — белые отряды немедленно и чрезвычайно усиливались путем притока добровольцев и мобилизованных. Но как только красные нас теснили, настроение тотчас же менялось; казаки покидали фронт и в одиночку, и целыми группами дезертировали из своих частей, а мобилизаций срывались. Наиболее устойчивые из них просто, но метко определяли эти «перебежки по одному и частями.» «Еще, мол, — незнакомы с большевиками. Вот придут «краснюки», зальют за шкуру сала, тогда другое запоют.»

Вначале движение наших отрядов, имевших целью овладение столь важными железнодорожными узлами, как станций Тихорецкая и Кавказская, развивалось удачно.

Отряд полковника Покровского, сбивая красных с занятых ими станций и разъездов, 6-го февраля коротким ударом овладел и закрепился на станций Выселки, в 40 верстах от станций Тихорецкой.

Приблизительно к тому же времени, на Кавказском направлении, отрядом полковника Лисивицкого, после удачного боя, была занята станция Усть-Лаба.

До занятия Выселков Покровский непосредственно руководил своим отрядом. Его исключительная энергия, личная храбрость, имя столь популярное среди казаков и грозное для большевиков — неизменно доставляли ему боевую удачу. К сожалению, после успешного занятия Выселок, Покровский, на которого было возложено руководство всею обороною Екатеринодара, принужден был оставить отряд и переехать со своим штабом в город. По предписанию войскового штаба в командование отрядом вступил полковник Ребдев.

Для тех, кто близко стоял к тогдашней боевой обстановке, кто понимал все значение имени начальника, кто успел в боевой страде изучить и характер гражданской войны, и настроение своих частей, ясно было, что эта перемена ничего хорошего не предвещала. Тяжелым предчувствиям суждено было вскоре осуществиться.

Легкость взгляда на противника, отсутствие распорядительности и бдительности, вино, широко лившееся в штабных вагонах, — все это было причиной того катастрофического отката от Выселок, который явился следствием ночного нападения большевиков на наш отряд.

Выселки были началом конца. Эта первая крупная неудача окончательно изменила настроение казаков, подорвала дух добровольцев и веру их в свои силы.

По Екатеринодару ползли зловещие слухи: — Выселки — пропиты, сданы без боя. Громко назывались имена виновников и порождали злобу и тревогу среди обывателей.

Тыл панически заволновался. С большими трудами налаженное дело снабжения, санитарная часть, общественная помощь, — все это утратило бодрость работы. Только соображения о личном спасении, куда уходить, как оберечь себя на случай прихода большевиков, доминировали у всех над чувством долга.

Мне не довелось в роковую ночь с 15 на 16 февраля быть под Выселками, но то, что мне пришлось выслушать от прибывших на следующий день в Екатеринодар раненых и командированных из отряда, поистине рисовало картину преступного попустительства со стороны лиц, на обязанности которых лежало принятие мер разведки и непосредственного охранения, диктуемых элементарными требованиями устава и близостью противника, к тому же сильного.

На Тихорецком направлений с нами дрались части 39-ой пехотной дивизии. Эти войска в достаточной мере сохранили свою боеспособность, материальную часть и в их рядах было не мало офицеров.

Отряд был застигнут врасплох. Красные зашли в тыл, подорвали железнодорожное полотно и стремительным ночным налетом ворвались на станцию и примыкавшую к ней станицу.

Отряд спал... Штаб бездействовал.

Много славных добровольцев легло под Выселками, много было взято в плен; большевикам досталась богатая добыча.

На следующий же день В. Л. Покровский выехал на фронт для личного руководства отрядом. Он быстро привел в порядок части и закрепился на ближайшем к Выселкам разъезде Козырьки. Полковник Ребдев был смещен и в исполнение обязанности начальника отряда вступил начальник артиллерии капитан Никитин.

Потери отряда были весьма значительны. Многие из мобилизованных казаков, пользуясь временным замешательством, дезертировали и разошлись по своим станицам.

Неудача под Выселками сразу подорвала наши силы. Настроение казаков настолько понизилось, что происходившую в это время в некоторых станицах Екатеринодарского отдела мобилизацию приходилось проводить под угрозами расстрела. Приток добровольцев почти прекратился.

Конечно, с таким настроением казаков, с такой неустойчивостью воинских частей нельзя было думать о продолжений систематической тяжелой обороны города. К тому же связь с Корниловым была утрачена. Нам было известно лишь то, что Корнилову не удалось поднять Донских казаков и что, теснимый с севера большевиками, он со своей пятитысячной армией покинул Новочеркасск и Ростов и ушел в неизвестном направлении.

Тающие горсти офицерской молодежи, юнкеров, верные долгу казаки и преданные Русскому делу люди оставались на подступах к Екатеринодару и героически продолжали его оборону, но увы! — в их среде уже не было того подъема, который еще так недавно влек их к ратным подвигам и ширил движение.

В стане же красных царило оживление. Серьезно поняв положение белых, большевики стремились развить успех и все теснее сжимали «железное кольцо советских войск» вокруг Екатеринодара.

В двадцатых числах февраля, среди членов правительства, краевой рады и чинов войскового штаба был поднят вопрос о неизбежности оставления Екатеринодара. Решено было сосредоточить всю полноту военной власти в одних руках, облекши избранное лицо исключительными правами, диктуемыми моментом. В своем выборе краевая власть остановилась на Покровском, который и был назначен командующим войсками Кубанской казачьей Области.

Войсковой штаб в порядке спешности перешел на положение полевого штаба при командующем войсками и под его руководством приступил к выработке плана эвакуаций города.

Постановлено было уходить за Кубань, вывести из Екатеринодара всех боеспособных, взять с собою по возможности все артиллерийское имущество, провиант, казну; раненые и больные должны были быть эвакуированы в первую очередь.

Частным лицам, пожелавшим следовать за армиею, это было разрешено.

Среди надежд на будущее и предположений, над всем главенствовала одна мысль, — соединение с войсками генерала Корнилова, увеличение таким образом сил и возвращение вновь в Екатеринодар.

Соединение всех отрядов в одно целое, отсутствие прикованности к обороняемому городу, широкое маневрирование, реальная сила армии, которая, импонируя казакам, могла бы успешно влиять на ход мобилизаций в попутных станицах, — все это внушало веру в успешное продолжение борьбы и очищение области от большевиков.

Теснимые сильнейшим противником отряды медленно, но с боями отходили к Екатеринодару.

На 28 февраля было назначено сосредоточение всех отдельных отрядов в городе и выступление их за Кубань. Уже за несколько дней до этого на ближайший к городу железнодорожный пост «Кубань» стали свозить интендантские запасы, артиллерийское имущество; через этот же пост направлялись на первый этап, по намеченному пути следования армии, — черкесский аул Тахтамукай, раненые, больные, семьи военных и гражданские лица, пожелавшие спастись.

Мрачные, тяжелые воспоминания связаны у меня с днем 28 февраля. Дважды в этот день (в 1918 году, при оставлений Екатеринодара и в 1920 — Георгиевска, этого последнего нашего оплота на С. Кавказе) мне пришлось покидать то бесконечно близкое и дорогое, что составляло самые грустные, но и самые значительные и проникновенные страницы моей жизни: быть свидетелем крушения великого дела, которое строилось на крови и костях тех скромных героев, имена которых уже стерты и временем и нынешнею горькою действительностью, чей подвиг или забыт, или поставлен под вопрос... современных исследователей Южно-Русской борьбы.

По привольной Кубани, по донским степям, по долинам и отрогам Кавказа, по всему Югу, в безвестных могилах спите вы вечным сном, страстотерпцы-герои. Смерть освободила вас от тех страданий, которые переносим мы, ваши соратники, пощаженные ее рукою, но униженные, обескровленные величайшими тягостями изгнания.

К вам, ушедшие в минуты жгучей тоски, в мучительном сознаний своего бессилия, несется наш братский земной привет.

Да будут в ореоле вечной памяти и славы ваши имена! 

До светлой, радостной встречи у престола Предвечного Судии.

Последние дни пребывания в Екатеринодаре проходили в обстановке спешных сборов.

Тревожные часы переживали наши больные и раненые. Мне, по своей должности штаб офицера для поручений при командующем войсками, приходилось объезжать госпиталя и временные лазареты и утешать раненых уверением, что никто из них не будет оставлен или брошен на произвол судьбы, что все будут вывезены и последуют за армиею. И теперь тяжело вспомнить взгляды и полные тревоги вопросы, с которыми обращались ко мне эти, прикованные к больничным койкам, люди.

Настойчивость и распорядительность Покровского сделали то, что при всех неблагоприятных обстоятельствах, особенно малочисленности санитарного персонала, а также отсутствия перевозочных средств, никто из лазаретных пациентов не был оставлен и все они своевременно были отправлены за Кубань.

В 6 часов вечера 28 февраля, на сборный пункт, около дворца Войскового Атамана, стали собираться части отдельных отрядов.

Под командою полковника Султан Келеч Гирея прибыл черкесский конный полк; конные сотни 

полковника Кузнецова, Кубано-Софиевское военное училище, под начальством полковника А. О. Щербович Вечор; части отрядов полковника Покровского, полковника Лисивицкого, имени войскового старшины Галаева, конные батареи есаулов Крамарова и Корсуна, отдельные бойцы, присоединявшиеся к своим частям.

За войсками выстраивались их обозы. К сборному пункту тянулись экипажи и повозки частных лиц, пожелавших разделить судьбу армии.

Екатерининская площадь перед Атаманским дворцом была погружена во тьму. Мрачно, тягостно было на сердцах покидавших город его защитников.

Издалека неслись глухие ружейные, пулеметные выстрелы, — наши части, сдерживая наседавшего противника, приближались к городу, переходя, согласно полученным заданиям, в арьергард армии.

На крыльце своего дворца вместе с командующим показался Войсковой Атаман. «По коням!»

Краткие слова приветствий, команд, и войска стали вытягиваться по направлению к железнодорожному мосту через Кубань.

Прощай Екатеринодар! Прощайте близкие, родные!..

Что ждет вас на завтра?

Что сулит нам будущее?