Белая Армия

***

К борьбе с большевиками партию социалистов-революционеров толкала не только полярная противоположность тех целей, которые ставили пред собой большевики и социалисты-революционеры, но и их отношение к установленной в России после разгона Учредительного Собрания так называемой «рабоче-крестьянской» государственной власти.

Что такое представляла из себя эта новая «рабоче-крестьянская» власть?

К нескольким тысячам старых, уцелевших еще от революции 1905-го года, большевиков в большевицкую партию между февралем и октябрем 1917-го года притекли десятки тысяч новых членов, «мартовских большевиков». В тот момент, когда большевицкая партия сделалась после октября 1917-го года правящей, в ней появилось большое количество послеоктябрьских большевиков. Среди сильно выросшей партии было много и искренних людей, веривших в наступление эры мировой революции и немедленного социализма, охваченных примитивной идеей немедленного и полного равенства, идеей «коммунизма потребления». Ленинский лозунг «грабь награбленное» находил широкий резонанс в душевном укладе этих большевиков, и практика «продовольственных обысков», раздевания на улицах буржуазии, уничтожения «дополнительных пайков» и других мероприятий новой власти, направленных к «созданию немедленного и полного равенства», находила среди них величайшее сочувствие. Но к большевицкой партии примкнуло и много людей, настроенных скептически по отношению к большевизму, не имевших ни веры, ни энтузиазма. Эти большевики-карьеристы обзаводились членской книжкой, превращались в членов комячейки, подчинялись всем партийным директивам и весьма умело использовывали свой членский билет для устройства своих личных дел. Эта группа дополнялась большим количеством злостных карьеристов-большевиков, — так называемых «примазавшихся». Сюда входили и перебежчики из других партий, и откровенные ренегаты из партий с.-р., с.-д. и кадетов, бывшие торговцы, спасавшие свое имущество, бывшие попы, отрекшиеся от православной церкви, и крупные жулики, и мелкие аферисты, и фальшивомонетчики, и просто люди с уголовным прошлым. Партийный билет обычно давал этим большевикам защитную окраску и открывал широкий горизонт для применения своих талантов. Захвативши власть, большевицкая партия должна была для выполнения разл. функций власти привлечь прежде всего старых, испытанных большевиков первой группы: в них была и активность, и жажда власти, и боевой темперамент. Ответственные места были заполнены испытанными большевиками, и правительственная машина стала работать. Что во главе управления стали бывшие «подпольщики», люди неопытные и нередко очень мало знакомые со всей сложностью и запутанностью явлений русской жизни и мировой войны, это было вполне естественно. Хуже было то, что к власти пришли новые люди без обдуманного плана, без точно выработанной программы действий. И совсем было плохо, что характерной особенностью большевицкой власти была претензия, при плохом знании конкретных житейских явлений и при презрительном отношении к требованиям жизни, диктовать из центра правила политического и экономического строительства огромной страны. Пред Россией 1917-го года стояла крупная задача развития созидательных сил трудового класса и строительства снизу новых форм жизни чрез кооперацию, профессиональные союзы, общину, свободную печать и т. д. Но строительство снизу, путем разрастания крестьянской и трудовой общественности, не мирилось с основной концепцией большевизма. Поэтому большевицкая власть с первых шагов своей деятельности встала на путь антидемократический, путь опеки, насилия, террора: контрибуции, захваты, вскрытия сейфов, эксцессы примитивного рабочего контроля, декреты о социализации земли, об отделении церкви от государства, о браке и семье и т. д., и т. д

«Мы помним — говорил впоследствии Ленин — как в Смольном мы проводили зараз по десяти, по двенадцати декретов». Необузданное декретное творчество большевицкой власти подвергалось очень резкой критике со стороны социалистов, доказывавших жизненными фактами бессилие голых декретов в области созидательной работы. Невозможность замены органического развития политической и хозяйственной демократии простыми приказами сверху были, впрочем, понята и самими большевиками: «Теперь мы отлично понимаем всю сложность положения — говорил впоследствии Бухарин, — декретами социализма не введешь».

Партия социалистов-революционеров с самого начала установления в России диктатуры вела напряженную борьбу против «декретного социализма» вообще и декретного творчества большевицкой власти в частности. Дальнейшая история правящей партии вполне подтвердила самые худшие предсказания непримиримых противников коммунистической диктатуры.

Несколько лет спустя после октябрьского переворота, когда большевицкая власть приобрела свой довольно устойчивый стиль, покойный лидер меньшевиков, Мартов, как известно, отвергавший методы свержения советской власти путем революционного переворота, дал следующую убийственную характеристику большевицкой партии, а вместе с тем и большевицкой власти. «По своему социальному составу — писал Мартов — большевицкая партия представляет ныне организацию, в которой пролетарские элементы управляются и руководятся организаторами хозяйства на началах коммерческого расчета и фабричного абсолютизма, дипломатами, милитаристами и полицейскими, организующими приспособленное к целям развития капитализма абсолютистское, на бесправии народа основанное, государство». К этим словам Мартова, сказанным в 1922-м году, нужно бы в настоящее время прибавить, что большевицкая власть покоится не только на «бесправии народа», но и на бесправии рядовых членов коммунистической партии, занимающих места «советских служащих». За десятилетний период существования большевицкой власти государственная машина постепенно втягивала в себя рядовых членов партии и вырабатывала из них внушительный численно слой коммунистической бюрократии, естественно распадавшийся в силу своей внутренней эволюции, на верхи и низы, на коммунистическую верхушку, крепко держащуюся за режим диктатуры, и остальных советских служащих, то наивно мечтающих об уничтожении власти бюрократии и смягчении диктатуры, то тянущихся в ряды так называемой «рабочей демократии». Но слабые ростки партийной общественности вырывались с корнем правящей олигархической верхушкой. Партия превратилась в аппарат, деспотически властвующий над страной, но в то же время подчиненный суровой, лишенной всякого обличья права, власти всемогущего центра, коллегиальные партийные учреждения остались коллегиальными только по названию, коллективные проявления воли были подчинены директивам ГПУ. Беспримерный по своей интенсивности деспотический режим олигархии советской России, сочетавшей систему военно-полицейского принуждения с хозяйственным гнетом, нашел, наконец, свое окончательное завершение в режиме личной диктатуры Сталина. Сталин достиг в настоящее время высшей власти, но вместе с тем дошел и до тупика, из которого нет выхода, как для него лично, так и для режима деспотической диктатуры большевицкой власти. Гниение и распад коммунистической диктатуры в советской России теперь уже у всех пред глазами. Замена элементарных основ человеческого общежития голым террористическим насилием власти и замена демократических принципов государственного) строительства режимом олигархии или личной диктатуры обычно всегда сопровождается внутренним разложением власти. Так случилось и с коммунистической диктатурой. Неслыханное взяточничество, кумовство, бесстыдный «широкий образ жизни», рвачество самых разнообразных видов и в то же время подхалимство, черствый бюрократизм и отвратительные надругательства над подчиненными, бесчинства и возмутительные безобразия даже высших советских сановников, — все эти явления внутреннего гниения коммунистической власти являются неизбежным следствием деспотического режима большевицкой власти. Свыше десяти лет власть большевиков убивала самодеятельность населения, душила печать, наполняла тюрьмы и места ссылки «политическими» преступниками, лишала свободы рабочие организации и жестоко расправлялась на глазах у всех не только с рядовыми советскими деятелями, но и с неугодными коммунистическими лидерами. Результаты деятельности власти коммунистической партии теперь уже становятся более или менее ясными и для самих большевиков: «Государственные учреждения окостенели — говорил в минувшем году Бухарин — партийные работники превратились в чиновников и думают о чинах и орденах. Они судят, милуют и карают, делают все, что угодно. Профессиональные союзы превратились в канцелярии и оторвались от рабочей массы... В телескоп не увидишь разницы между лавкой и кооперацией... Корреспонденты сельских газет чувствуют себя, как надворные советники старого времени: они готовы писать все, что прикажут». . . («Правда», 2 декабря 1928 года).

Годы властвования коммунистической партии привели, как видим, даже ярых защитников большевицкой диктатуры к признанию ее гибельности для русской жизни. Но партия социалистов-революционеров сделала эти выводы давно, при первых шагах диктаторской власти. В атмосфере жестокого террора и большевицкой реакции партия социалистов-революционеров провозгласила необходимость «преодоления большевицкой диктатуры». Выбор тех или иных средств для ликвидации диктатуры определялся для партии как общими основами партийной тактики, так и конкретной политической обстановкой, соотношением сил, условиями пространства и времени. Противясь всем попыткам вспышкопускательства, партия не хотела растрачивать силы по отдельным случаям, но тем не менее за весь свой период борьбы с большевиками охвачена была пафосом непрерывной защиты народного дела и все свои силы направляла на одну основную цель — на революционное низвержение диктатуры коммунистической партии. Принципиальное отношение к большевицкой власти создавало ясность политического положения, устраняло вредную иллюзию об общности интересов социализма и большевизма и способствовала сплочению вокруг партии различных слоев трудового населения. Свержение большевицкой власти на Волге под лозунгом Учредительного Собрания было лишь одной из форм отношения партии социалистов-революционеров к существующей диктатуре. После разгрома волжского фронта и ликвидации германской опасности, устранившей необходимость борьбы с немецким империализмом, на 9-м совете партии были подведены окончательные итоги совершившихся событий и намечена была новая тактика, остающаяся в основных положениях неизменной и до настоящего времени. Реакция в лице правительства Колчака и Деникина после разгрома волжского фронта настолько усилилась, что от вооруженной борьбы с большевиками, как тактического приема, партия отказалась. Учитывая тяжелое положение страны, голод, разорение и неблагоприятную международную обстановку, партия социалистов-революционеров основной своей задачей поставила не овладение властью в стране, а завоевание широких политических свобод и демократических гарантий. Пробуждение политической активности рабочих и крестьян, рост политической сознательности в широких слоях городской и сельской демократии явятся, по мнению партии, необходимой предпосылкой объединения трудящихся под знаменем последовательной демократии и прологом к решительной борьбе с большевицкой диктатурой. «Для трудящихся масс — говорил впоследствии своим обвинителям большевикам на известном «процессе двенадцати смертников» член центрального комитета партии социалистов-революционеров Гоц — как воздух для жизни, необходимы основные политические свободы и демократические гарантии, иначе без них рабочий класс будет выдан, связанный по рукам и ногам, буржуазии в тот момент, когда она вас вышибет вон, пинком в зад. Рабочий класс сам может себя спасти своей самодеятельностью и свободно созданными мощными организациями, а не опекунами, хотя бы и коммунистическими, желающими спасти его путем лишения «излишней» свободы. Я хотел бы, чтобы у вас хватило политической честности уступить рабочим в их притязаниях в условиях свободы отстаивать свои интересы. Иначе неизбежна новая гражданская война. Мы не хотели бы новой гражданской войны, но мы считаем обязанными организовывать народные массы и призывать их к широким политическим кампаниям... Вы довели страну до такого состояния, что они неизбежно толкаются на путь восстаний. Не наша будет вина, если вы вновь вызовете восстания».

Путем жесточайших репрессий большевикам удалось подавить восстания, но удалось ли примирить население с своим деспотическим режимом и вытравить из его психологии те демократические лозунги, с которыми оно шло на выборы в Учредительное Собрание двенадцать лет тому назад? Удалось ли большевицкой власти поставить рабочих и крестьян в такие условия, при которых вопрос о низвержении диктатуры коммунистической партии являлся бы вопросом совершенно праздным? Ответ на поставленные вопросы легко получить, если мы подведем итоги экономической политики власти по отношению к крестьянству и рабочему классу.

В. Архангельский