Белая Армия

Дойдя до Владивостока чехи стали постепенно, по мере предоставления им «союзниками» транспорта, грузиться на суда, стаскивая сюда же и награбленное имущество. Никто не мог защитить интересы нашего народа и страны, так как все русское национальное было истреблено почти на чисто, остатки белой армии совершали тяжелый поход через Сибирь, временно на верху, у власти оказалась снова социалистическая муть; во Владивостоке распоряжалось эс-эровское правительство Медведева и Ко, которое помогало чехам дополнить их запасы, не забывая и себя*). Многое осталось неизвестным, но тогда же было кое что обнаружено; так, например, было опубликовано, что эс-эры продали чехам сотни тысяч пудов меди по 8 иен за пуд, вместо минимальной рыночной цены в 20 иен пуд.

Иностранцы смотрели на все это холодно, равнодушно и только иной раз, — кто почестнее, — с презрением; лишь один раз английский консул остановил погрузку резины на общую сумму около пяти миллионов иен, взятой чехами из Владивостокских пакгаузов, — остановил только потому, что там пострадали бы интересы и английских подданных.

*) «Они расхищают частное имущество, частные грузы, частью отдают чехам по баснословно дешевой цене, частью грузят при содействии чехов на иностранные пароходы, будто в Советскую Россию, а частью сами распродают исподтишка японцам и другим иностранцам.

Члены правительства Медведева спешат заграницу. Бежит жена министра финансов Никифорова, кооператор Ландсберг с 12 чемоданами платины, Огарев и др. Власть приказывает не осматривать их вещей.» («Чехи и С-ры» газета «Дело России» 1920 г. № 10).

Отдельные русские люди и несоциалистическая пресса пробовали протестовать, опубликовывать вопиющие факты открытого, безнаказанного ограбления России. Чехи или оставляли без ответа, — или отвечали отписками, иногда только подтверждавшими все эти факты. Прочие страны Согласия хранили упорное молчание.

Вот один из документальных примеров. В номере от 1 мая 1920 г. газеты «Japan Advertiser» была помещена телеграфная корреспонденция, из Владивостока, следующего содержания:

«Вчерашний отъезд транспорта «Президент Грант» — оставил еще 16000 чехов для эвакуации; транспорт для них еще не предусмотрен и не ожидается раньше конца июня. Есть предположение зафрахтовать японские пароходы, так как ничем не занятые чехи суть причина постоянных волнений и недоразумений. «Президент Грант» увез 5500 чехословаков, а также сотни тонн золота, серебра, меди, машин, сахара и всяких других продуктов, как и другое награбленное добро, которое чехи увозят с собою из Сибири».

Чехословацкий посланник в Токио г-н Перглер нашел нужным и возможным представить такой ответ, помещенный вслед за тем, в той же газете и в русской Дальне-Восточной прессе:

«Газеты содержат сообщение из Владивостока от 28-го апреля касательно возвращение на родину чехословацкой армии из Сибири, а также относительно отъезда американского транспорта «Президент Грант», увозящая 5500 чехословаков. Сообщение газеты: «Президент Грант» увозил 5500 чехословаков, сотни тонн золота, серебра, меди, машин, сахара, снаряжений и другого награбленная добра, которое чехи увозят с собою из Сибири. — Газеты озаглавливают это сообщение следующими словами; «Чехи увозят награбленное из Сибири» и «чехи грабят Сибирь». — Словарь определяет слово награбленное, как обозначающее грабеж в связи с войной и всеобщим расстройством порядка; чехословацкие солдаты таким образом обвиняются в весьма серьезном преступлении.

Обязанности дипломата, насколько я их понимаю, заключают в себе также защиту доброго имени своей страны и своих сограждан. Эта обязанность особенно существенна, когда ставится вопрос о добром имени армии, которою восторгался ) весь свет, как в данном случае чехословацкой армией в Сибири. Тот факт, что чехословаки увозят из

Сибири, в этом случае на американском транспорте, свое собранное имущество, приобретенное на свои собственный деньги. Чехословаки находились в Сибири очень долго. Эти солдаты все воспитанные люди, многие из них окончили университеты, интеллигентные рабочие и ремесленники. Как солдаты они получали известное количество денег. Вместо того, чтобы расходовать свое жалованье, они сложили свои финансы и основали большое торговое общество, а также значительные банки, банк чехословацких легионеров. Эти доходы увеличивались при русских условиях потому, что жалование было уплачиваемо во франках и выплачивалось по курсу дня русскими деньгами. Солдаты скупали большое количество запасов, и именно эти запасы теперь увозят в республику. Для них было особенно важно купить хлопок, необходимый в текстильной промышленности и в этих покупках они дошли до таких размеров, что в октябре русский экономист рекомендовал сокращение покупок хлопка чехами, это, очевидно, доказывает, что эти сделки были законные, основанные на обычных методах покупки и продажи.

Что чешские солдаты делают со своим жалованием, как бы незначительно оно ни было, видно из того, что в 1918 году они подписали пять миллионов франков на заем чехословацкого национального совета для поддержки этой же армии.»

Поставим и мы точку. Этот документ говорить сам за себя и в нем есть подтверждение всего, что изложено в настоящей ?-й главе, — подтверждение частью словами, частью формой умолчания.

К этому остается прибавить немного слов, четыре коротких вывода. Во-первых, об общем славянском деле. — Как блестяще и полно доказали действия вожаков чехословацкого корпуса правильность и справедливость вечных беспокойств и хлопот старухи матери России о мелких, несчастных, забитых славянских племенах! Доказали также и верность нашего всегдашнего представления о той большой любви, которую славянские народцы питали и питают к Святой Руси.

Обще-славянское дело было чуть ли не главной проблемой в Императорской России; и Мировая война, ведь, имела поводом к ее началу ту же заботу о младших братьях-славянах, стремление защитить их самостоятельность.

Сердце всей России и сердца русских были отзывчивы и бились для других; Россия болела за них и готова была жертвовать кровью и жизнями своих сынов за это общеславянское дело и за свободу и счастье мелких славянских народцев.

Эпопея чехословацкой армии в Сибири, которой по словам чешского посла в Японии, восторгался весь мир, — дала России хорошую благодарность и еще лучший урок. Никто на свете, включая и честные элементы Чехо-Славии, не будет спорить, что славянской задаче и славянскому единству чехословацкое воинство в Сибири нанесло такой удар, какого не придумал бы и самый злейший враг.

Второе. Горе России безгранично. Истерзанная, окровавленная и распятая, она уже перестает биться в руках ее палачей, подавляющее число которых — интернациональное еврейство. Наша великая страна покрыта пожарищами, ужасными застенками, бесконечными кладбищами, залита кровью и слезами. И в мученичестве России — то, что совершено чехословаками в 1918—1919 годах, есть страшная доля; русскому народу в конце концов не так жалко тех многомиллионных ценностей, которые украли и увезли за море, и даже кровь и страдания, причиненные по милости чехословацкого корпуса, отходят и тонут в прошлом, — ведь били-то Россию, уже избитую интернационалом до бесчувствия, и крали у России ее богатства в те дни, когда у нее разворовали почти все, украли даже ее честь и право на жизнь. Поможет Господь, и Россия переживет и залечит все это.

Но предательство, смертельный удар брата из-за угла в спину, удар в то время, когда русский народ напряг все усилия, чтобы сбросить со своей шеи цепкие лапы интернационала и вырвать нож, всаженный им в сердце, — вот что страшнее всего и вот чего Россия простить не может никогда. И не имеет права.

Третье. Никто не собирается и не хочет винить народы чехов и словаков за действия кучки грязных политических дельцов чешского национального комитета и за стадное движение разнузданной ими массы военнопленных. Нет сомнения, что в Чехии не мало есть честных и доблестных Швецов; нет сомнения также, что народы Чехо-Славии не знают всего ужаса, содеянного их людьми в Сибири, не имеют представления даже и о тысячной доли той низости, что была проявлена ими.

И пожалуй, что этим-то народам, чехам и словакам, их собственной стране все эти дельцы принесли вред и сделали зло, не меньшее, чем нашей России. Пройдут даже не века, а десятки лет, человечество в поисках справедливого равновесия, не раз еще столкнется в борьбе, не раз, возможно, изменит и карту Европы; кости всех этих Благошей и Павлу истлеют в земле; русские ценности, привезенные ими из Сибири, тоже ведь исчезнуть, — на место их человечество добудет и сделает новые, другие. Но предательство, Иудино дело с одной стороны, и чистые крестные страдания России — с другой — не прейдут, не забудутся и будут долго, веками передаваться из потомства в потомство.

А Благоши и Ко прочно укрепили на этом ярлык: Вот что сделал чехословацкий корпус в Сибири!

И Россия должна спросить чешский и словацкий народы, как они отнеслись к иудам-предателям и что они намерены сделать для исправления причиненных России злодеяний.

Наконец, в четвертых, — приходится повториться, но нельзя не подчеркнуть, что все зло, описанное здесь, это величайшее предательство, было проделано при свидетелях, при молчаливом согласии, а иногда и при поощрении «союзных» представителей. Не раз брало раздумье русских людей, стоявших у власти в те кровавые годы: не был ли и камертон у них в руках?

Во всяком случае, если не камертон, то какие то скрытые нити тянулись. Не даром Ллойд-Джордж сейчас же за окончанием этого акта мировой трагедии быстро переменил грим и открыл новую игру не только примирения с большевиками, но даже заключения с ними договоров.

Предыдущий акт был им доигран — русское национальное дело было почти погублено.

Главное, самое крупное, что произошло в Восточной России за 1918 и 1919 годы описано в предыдущих главах. Но расчеты врагов России не оправдались, армия под Красноярском была разбита, но не уничтожена. Цель следующей главы — проследить ее путь и дальнейшую судьбу.