Белая Армия



Пользуясь первым выпавшим мне свободным временем, я намерен записать, хоть коротко, последовательный ход событий в восточной части России за 1818, 1919 и 1920 годы. Как один из участников и очевидцев этих событий, я не вправе, понятно, произнести какой-либо приговор, не собираюсь также изрекать истин, делать окончательных выводов. Истина лежит вне усилий единоличных, приговор скажет беспощадная и справедливая история, а правильные выводы сделает сама жизнь...

После долгих и трудных странствий, частью верхом, частью на телеге, через киргизские песчаные степи, приехали мы с женой из Астрахани в Уральск, дважды перейдя красный фронт. Впервые после почти годового пребывания в советской России и после шестимесячного заключения в большевицкой тюрьме, я попал в город, где свободно развевался Русский национальный флаг. Была осень 1918 года...

С большими трудностями и неудобствами, бесконечно долго простаивая на самых маленьких станциях, добрались до Уфы...

Вскоре генерал Нокс прибыл в Омск в особом довольно скромном поезде в сопровождении небольшой свиты. Ему сделали почти царскую встречу, директория в полном составе была на вокзале, город и станцию разукрасили флагами, национальными и новыми сибирскими, бело-зелеными. Шпалерами стояли и парадировали молодые Сибирские войска, одетые в шинели из мешочного холста...

При проезде по железной дороге, — а ехали мы с остановками в некоторых городах, — создавалось такое впечатление, будто едешь не по одной стране, а попадаешь из одного удельного княжества в другое. Центральной власти, какого либо объединения и единая управления на общее государственное блого, на общее дело не было. Местная власть действовала всюду на свой образец, преследуя только те задачи, который ей казались нужными и важными...

В это время в Омске разыгрывались центральный события, имевшие важное значение на весь дальнейший ход борьбы...

К тому, что сказано было об атамане Семенове, следует добавить, что между ним и адмиралом Колчаком были недоразумения еще в ту пору, когда адмирал был в Харбине, перед приездом в Омск, летом 1918 года. Эти недоразумения возникли из за того, что адмирал потребовал тогда подчинения себе Манджурского отряда атамана Семенова, отряда, который был им сформирован совершенно самостоятельно, куда входили добровольцы, всецело преданные атаману и верившие в него...

Не все было благополучно и на остальном обширном пространстве Сибири. Партии социалистов-революционеров и меньшевиков ушли в подполье, спрятались, тщательно замаскировались, но не прекратили свою губительную работу. А где было можно, там они действовали и в открытую...

Не прошли даром волнения в Уфе. Наши части на этом направлении были очень слабы численно; они состояли из остатков народной армии, сведенных теперь в неорганизованные отряды под начальством молодого способного генерала Каппеля; затем здесь же действовали полки и батареи сформированные в Уфимском районе из добровольцев и мобилизованных; они вместе с чешскими частями входили в отряд генерала Войцеховского. Насколько эти части были исключительны, можно судить по тому, что в волжских батареях Каппеля номерами были офицеры, они же иногда составляли целые роты, которые дрались и умирали, как ни одна воинская часть в свете...

В военной науке существует очень правильное положение, что ошибка, допущенная в стратегическом разворачивании. трудно поправима до конца кампании. Это положение применимо и в деле организации, особенно при устройстве заново большого разрушенная государственная организма...

В ноябре, когда организационная работа только что началась, я прибыл во Владивосток, чтобы начать подготовку и провести формирования там, на Дальнем Востоке России...

Борьба в этой внутренней, братоубийственной войне велась за идею, священную для каждого русского, — за возрождение Великой России. Для всех было несомненно, что социалисты развалили Русскую армию в 1917 году, как раз в то время, когда она была накануне полной победы над Германией; затем они заключили позорнейший Брест-Литовский мир, унизив Русский народ до небывалых размеров. И высыпав, как из бездонной бочки, всевозможные анархические свободы, до оправдания кражи включительно, они начали разрушать страну внутри...

Повторилась одна из комбинаций, встречающихся почти в каждой войне, когда обе стороны усиленно готовятся к активным действиям, к переходу в наступление после затишья и временного перерыва, но одна успевает произвести удар раньше...

Небо казалось чистым, безоблачным, горизонт ясным, заветная цель близкой. Омск в эти дни, совпавшие с ранней мягкой весной, жил спокойной, уверенной радостью. Была как раз Святая Неделя, в теплом воздухе трепетали и плыли звуки пасхального перезвона, на улицах весело гудела праздничная толпа...

Мне пришлось до середины мая, производя инспекции войсковых частей, объехать города Томск, Новониколаевск, Барнаул, Бийск и Екатеринбург. В Омске я бывал в промежутках между этими поездками, работая там по проверке деятельности мобилизационного отдела Главного Штаба и частей Омского гарнизона...

Богатейший Алтайский край с его серьезным, деловитым населением, потомками первых колонизаторов Сибири. Люди отсюда рвались теперь на борьбу против большевиков, отдавали ей все и хотели одного, — скорее покончить войну, раздавить гидру интернационала и начать спокойную прежнюю жизнь. Здесь пахнуло на меня старой Россией, близкой и дорогой всем нам и так ненавистной социалистам всех толков...

Руководители интернационала, абсолютные владыки красной армии, напрягали все усилия, чтобы спасти свое положение. Они бросили сотни миллионов золотых рублей и тысячи пропагандистов нам в тыл, пользуясь своими связями с разными сродными им организациями в Сибири. На свой фронт они подвезли свежие части, набрав их среди коммунистов, мобилизовав всю свою партию...

Весна в 1919 году была дружная. Быстро сошли снега, пронеслись вешние воды, сразу выступила яркая, нежная зелень, земля просохла, и наступили теплые дни...

В тот же день я вступил в должность начальника штаба Западной армии. К этому времени наши части бросили уже Бугульму, оставили Бугуруслан, Белебей и отходили дальше. Два корпуса, 1-й Волжский и 2-й Уфимский сдерживали на фронте напор красных и прикрывали направление Самара-Уфа, а 3-й Уральский корпус был выведен в резерв на р. Белую севернее города Уфы для отдыха и пополнения. На станции около Уфы выгружались из эшелонов 1-я Сибирская казачья дивизия и Волжская кавалерийская бригада...

Когда обозначилась неудача весенней кампании Западной армии и была оставлена Уфа, генерал Гайда отдал приказ своей северной группе перейти в наступление и взять город Глазов. Это было исполнено легко. Впечатление получилось сильное, так как казалось, что все слова и предсказания Гайды оправдываются; в Омске загорелась надежда на новый успех, на новом операционном направлении...

Второй раз он приехал вместе с адмиралом Колчаком 2-го июля, как раз при начале частичного наступления 2-го Уфимского корпуса, так называемой Айлинской операции...

Челябинск центр обширного края, разросшийся в последние десять лет до размеров большого губернского города; центр хлебной торговли и золотопромышленная района. Еще в начале прошлая столетия это была простая башкирская деревня Селяба ), лежащая при выходе из гор и лесов старого, седого Урала в долину Западной Сибири...

Несмотря на отход, значение Челябинской операции было весьма существенно. Бои и действия наших войск показали, что мы имеем все шансы разбить большевиков; в войсках укрепилась уверенность в своих силах. Кроме того население этого большого и абсолютно анти-большевицкого района увидело на деле, убедилось, что были приложены все усилия спасти их от большевиков; казаки, крестьяне и башкиры, участвуя сами и будучи свидетелями этого одного из самых больших сражений, знали, как много работы и жертв было принесено, чтобы разбить силы и стремления красных завладеть Челябинским краем; знали и то, что наше отступление произошло не по вине Западной армии...

Ранняя осень. Золотые дни, румяные закаты, только ночи удлинились и дышат они уже холодом приближающейся зимы. Необозримые поля Западной Сибири убегают к бледно голубому горизонту, волнуясь и переливаясь пышными темно-золотыми колосьями созревших хлебов. Урожай в 1919 году повсюду был на редкость обильный...

Наше наступление развивалось. Я напрягал последние силы, требовал и добивался того же от всех чинов армии. Все наши боевые задачи были выполнены; было сделано больше, — мы нанесли три сильных удара большевикам, — в центре, на севере и на юге, выполнив часть задачи 2-й армии, разбив красных везде...

Насколько поредели за время этой операции ряды 3-й армии, как мало осталось бойцов, можно судить из таких фактов; при наступлении наши действия основывались главным образом на широком применении маневра; почти всюду нам удавалось комбинированными действиями и обходами бить превосходного в числе противника. Почти в каждом деле брали в плен красноармейцев, иной раз по нескольку сот человек...

А до чего необходима была помощь в то время! Вот одна из многих картин. 30-й Сибирский стрелковый полк выведен в резерв на три дня, чтобы дать людям время отдохнуть, поспать, помыться в бане, сменить белье. Пополнили ряды полка, чем могли, что набрали сами из выздоровевших, из добровольцев, да из армейских офицерских школ. И через три дня полк получил приказ снова идти на позицию, чтобы дать возможность отдыха другой части...

Со светлым ликом и ясными очами шел своим земным путем наш Господь; красота подвига слилась с силой духа; миру была явлена совершенная гармония, соединение начала Божественного с человеческим. В то время ученье правды, любви и высшей справедливости достигло своего апогея. Но именно тогда то, когда победа добра над злом казалась неминуемой и скорой, — в это время совершилась самая низкая за всю историю человечества подлость, — Иуда Искариотский продал и предал Светлого Учителя...

Можно спорить и сомневаться во многом, но одно несомненно и ясно, что успокоение страны будет достигнуто лишь при наличии трех факторов: твердой власти, жизненной организационной работы правительства и самого живого участия в ней народных масс. Последний фактор является наиболее существенным и важным, ибо это и только это обеспечит закрепление порядка, принятие целесообразных реформ, возрождение разрушенной жизни...

Прежде чем перейти к дальнейшему хронологическому описанию событий осени 1919 года, необходимо остановить внимание и посмотреть, в каких условиях была в то время железная дорога, этот один из важнейших факторов жизни страны и армии...

Верховный Правитель и генерал Дитерихс сидели за столом, один против другого с лицами, выражавшими большие переживания, причем впервые за все время я видел в глазах адмирала такую сильную усталость, доходившую почти до отчаяния. Поздоровавшись, он попросил меня сесть и сделать подробный доклад о состоянии армии, о причинах неудач, о возможных видах на будущее...

Но это было не так. Перед нами лежал ряд задач, который нужно было выполнить, и тогда положение было бы спасено. Борьба за Россию была бы доведена до конца, до нашей победы...

Теперь зимою, в конце ноября, настало время, когда на фоне Сибирской жизни ярко выступили те пятна, зашевелились те злые гнезда эс-эровщины, которые подготовлялись весною и летом и были скрыты почти ото всех глаз. Как волшебные тени, появились они, вдруг, сразу. Сначала Владивосток, Иркутск, затем Красноярск и Томск. И то, что многим представлялось весною далекой злой опасностью, почти как несуществующий кошмар, стало выявляться на яву, вставать кровавым призраком новой гражданской войны в тылу...

8 декабря вечером поезд моего штаба после долгих задержек пришел на станцию Тайга, где с утра уже находились все пять литерных эшелона Верховного Правителя. У семафора стоял броневой поезд 1-й Сибирской армии, к самой станции была стянута егерская бригада этой же армии, личный конвой генерала Пепеляева, и одна батарея. В вагоне адмирала находились целый день оба брата Пепеляевы, — генерал приехавший из Томска, и премьер-министр — из Иркутска...

Предательство, подготовленное эс-эрами, этим отребьем человеческого рода, созрело, иудино дело было совершено...

Настоящая глава не может иметь своей задачей дать полный очерк чехословацкой эпопеи в Сибири; это заняло бы очень много места и времени, слишком отклонило бы нас в сторону от главной темы. Несомненно в недалеком будущем появится не одно исчерпывающее исследование «чехословацких подвигов» в России. Наша цель — осветить лишь общие причины, давшие интернационалу победу над белым национальным движением, дать ответ на то, какими силами располагал международный социалистический комплот; мы не можем пройти поэтому не коснувшись многих сторон деятельности чехословацкого корпуса, который играл большую и печальную роль в направлении и исходе борьбы белых за национальное возрождение России...

Совершенно ошибочное мнение, что чехословацкий корпус выступил в борьбу с большевиками идейно, для освобождения России, для возрождения великой славянской страны, потрясенной до основания бессмысленной, ужасной революцией. Первые их действия, как уже было сказано, диктовались интересами личного спасение от возмездия за их измену тогдашнему отечеству, Австро-Венгерской Империи...

Чехословацкие части двигались все более в глубокий тыл, чтобы там выжидать возможности эвакуации; среди их масс продолжался все тот же процесс разложения, и параллельно шло укрепление эс-эровского влияния. Полное бездельничание и разгильдяйство среди чехов стало нормальным явлением; единственно, чем они продолжали усиленно заниматься, — развили торговлю и спекуляцию не только награбленным имуществом, но и новыми товарами, привозимыми с Дальнего Востока...

Цепь злодеяний, совершенных иностранной интервенцией в Сибири, дополнилась еще и предательством чехословацкими вожаками самого адмирала Колчака — в руки их политических единомышленников и соучастников, в руки эс-эров...

Дойдя до Владивостока чехи стали постепенно, по мере предоставления им «союзниками» транспорта, грузиться на суда, стаскивая сюда же и награбленное имущество. Никто не мог защитить интересы нашего народа и страны, так как все русское национальное было истреблено почти на чисто, остатки белой армии совершали тяжелый поход через Сибирь, временно на верху, у власти оказалась снова социалистическая муть...

После кошмарно-тревожной ночи, закончившей Красноярскую трагедию, наступило славное зимнее утро, одно из тех, что бывают только в России на святках. Чистый прозрачный свежий воздух. Белый снег блестит серебром и алмазами; нога утопает слегка в его упругой массе и при каждом шаге хрустит мелодичным волнующим звуком. С голубого неба лились потоки ярких, ослепляющих солнечных лучей, их тепло смягчало и без того некрепкий мороз, который только слегка щипал за щеки и бодряще прохватывал все тело. Офицеры и солдаты спозаранок, еще до свету, выбегали из жарко-натопленных изб на улицу, чтобы подбросить лошадям сена или зайти к соседям узнать что либо новое...

С раннего утра все улицы Голопуповки пришли в движение; вытягивались запряженные санные обозы, стояли правильными рядами небольшие конные отряды, пехота шагала около саней, пулеметчики тщательно укутывали свои пулеметы, чтоб не застыли...

После Нижнеудинска движение начало принимать все более правильный вид, был внесен порядок, приводились в ясность точное число бойцов, всех следующих с армией людей; старались поднять и боеспособность частей. Результаты стали сказываться с первых же дней...

Всю ночь, не ложась спать, проработали над составлением плана операции по овладению Иркутском. К утру приказ был готовь. Атака назначалась в 12 часов дня. Генерал Войцеховский, прибывший в Инокентьевскую перед рассветом, согласился со всеми соображениями, одобрил план и послал распоряжение 2-й армии согласовать свои действия — ударом на Иркутск с севера...

Темная ночь окутала и горы скалистого берега, и дали Байкала, и глубокое небо без звезд. Ничего не видно, — черная бездна вокруг. Двумя яркими нитками прорезывают ее два фонаря у переезда-моста, сделанного наскоро через трещину...

Действительно, все пространство западного Забайкалья кишело бандами; они организовывались по общей схеме, проведенной социалистами по всей Сибири, т. е. с привлечением к работе органов кооперации и, так называемых, земств выборов 1917 года. Все распоряжения шли из Иркутска, оттуда же доставлялось оружие и патроны; военное руководство принял на себя товарищ Калашников, перешедший теперь от эс-эров на службу к большевикам. Главным районом сосредоточения банд было большое село Кабанье...

С ночлега, из Коссот Волжане выступили рано утром, до рассвета. Мой штаб с конвойной Оренбургской сотней и квартирьерами 2-й колонны, общим числом не более двухсот всадников, ожидал подхода головного отряда Уральцев. Кони были поседланы, небольшой обоз запряжен...

Генерал Войцеховский был и раньше совершенно не ясен в своем политическом мировоззрении. Сам он не подпал под новые революционные влияния, не увлекся ни одним из модных, дешевых течений, не сделался социалистом мартовского призыва, но в то же время Войцеховский считал возможным не только общую деятельность и работу с социалистами, но даже допускал компромиссы с ними...

Кончился, если не блестящий, то во всяком случае большой, крупный период нашей русской действительности. Место для оценки его мы все, современники, должны предоставить будущему. Тогда же разберутся и выяснятся все причины, которые привели белое движение к неуспеху...

В белом движении была одна ужасная для всех русских сторона, та самая, которая заставляла, быть может, интервентов не раз потирать радостно руки; это — взаимное уничтожение русскими друг друга. Народ и страна разделились на два лагеря, на белых и красных...