Белая Армия

Положение Армии ген. Алексеева и Деникина было таково. С одной стороны армия быстро оправлялась от усталости похода. Через Украину на Дон перебирались к нам офицеры и армия росла. Большевизм на Дону был почти раздавлен и с этой стороны опасности никакой не грозило.

Через ту же Украину на Дон к казакам немцы милостиво пропускали русское же оружие, часть которого попадало в Армию. Таким образом она окрепла и численностью и вооружением.

Может быть дух уже не был тот, который царил в несравненном походе. Было слишком много новых, которые завидовали старым и кроме того нельзя отрицать, что и старые подчеркивали иногда эту разницу. Но, все таки, войска второго похода, может быть и уступая первопоходникам, представляли собой прекрасные воинские части, во многом превышавшие те, которые двинулись в 1919 году на Москву.

Держать Армию в такое тревожное время без работы, да еще в соседстве с Украиной, переманивавшей офицеров за хорошие деньги к себе, и с немцами, делавшими все, чтобы ослабить армию, нельзя было. Немцы выдумали даже специально астраханскую и южно-русскую армии, где платили дороже и лучше снабжали людей.

Ген. Краснов звал ген. Алексеева на осаду Царицына, но этому мешали два главных соображения. Во первых, этим самым мы как бы делались союзниками немцев, идя с донскими казаками — их союзниками, и порывали с Антантой, чего избегал всячески ген. Алексеев. С другой стороны у Алексеева и Деникина были нравственные обязательства перед Кубанцами, которые пошли с нами на Дон только для пополнения и для того, чтобы вернуться к себе на родину.

Необычайная донская казакомания окружающих атамана Краснова и его страсть к казачеству не делала Добровольцев желанными гостями на Дону, а на Кубани, где то и дело подымались восстания, нашу армию ждали с нетерпением, как избавительницу.

Эти причины заставили ген. Алексеева и Деникина двинуться вновь на Екатеринодарскую дорогу.

Этот поход я не проделал с армией, издавая свое «Вечернее Время», находясь по возможности с ней в связи.

На этот раз наша армия не уклонялась от встречи с врагом, а шла на него. Самыми важными центрами были на левом фланге — ст. Торговая и Великокняжеская, где у большевиков были большие склады, и Тихорецкая, где они были еще больше.

Первые же бои принесли нам радость победы и за нею тяжелое известие о смерти ген. Маркова.

Он только что приехал отдохнуть в Новочеркасск и прочел блестящую лекцию, после которой овациям не было конца. В тот же вечер мы с ним встретились в Европейской гостинице. Он был еще полон того блеска, который человек носит в себе после большого успеха. Он был счастлив, блестящ, весел. Его немного Донкихотское лицо оживлялось беспечной улыбкой. Я напомнил ему, как он меня зря обругал у Медведовской, напомнил ему «жеребцов» и «уполномоченных» и расстались мы с ним с тем, что он вызовет меня перед отъездом, чтобы поговорить о многом.

Но его вызвали на фронт и больше я его не видел. Через три-четыре дня, а может быть и раньше, он был смертельно ранен после боя у Шаблиевки около Торговой 12-то июня, а 13-го скончался.

Вот как это произошло со слов близкого ему офицера.

Великокняжеская была взята. Бой окончился. Ген. Марков находился в хате в Шаблиевке с несколькими офицерами. Стрельба почти совершенно прекратилась. Ген. Марков, очень довольный результатами боя, был весел и жизнерадостен. Почему-то он вышел из хаты, но никто за ним не пошел. В это время раздался взрыв снаряда неподалеку. Офицеры вышли и увидели генерала, лежащего раненым. После этого шального снаряда не было ни одного. Этот человек, всегда и всюду рисковавший собой, погиб почти что в мирной обстановке затихшего боя. Его, как и Корнилова, унесла от нас дикая случайность.

Приведу вкратце его биографию.

Ген. Сергею Леонидовичу Маркову было немного больше сорока лет, когда настигла его смерть.

Окончил он Константиновское Артиллерийское Училище и Академию Генерального Штаба. Выпущен был во вторую гвардейскую артиллерийскую бригаду. Участвовал в японской войне.

Великая война застает его начальником штаба так называемой «железной» стрелковой бригады, покрывшей себя славой еще в турецкую кампанию. Командовал бригадой ген. Деникин. Около года он командует полком той же бригады и, благодаря своей доблести и бесстрашию, получает георгиевский крест и золотое оружие.

Отныне вся судьба Маркова связана с Деникиным, и когда ген. Деникин в 1917 году назначается командующим юго-западным фронтом, Марков у него является начальником штаба. Но революция и ее глава Керенский не ценят героев и сильных людей. После «заговора» Корнилова Керенский бросает в тюрьму Деникина и Маркова.

Лучшие русские генералы не угодны революции — Алексеев в опале, Корнилов в тюрьме в Быхове, а Деникин с Марковым в Бердичеве, где народный социалист Иорданский, еще недавно выклянчивший себе георгиевскую медаль у генералов, торопится ликвидировать их, отдавая под суд линча озверевшей солдатни. Много трудов пришлось перенести друзьям доблестных русских людей, чтобы спасти их и перевести под охрану верных Корнилову Текинцев в Быхов, где они были в сравнительной безопасности.

Ныне, этот же Иорданский, получая советские награбленные деньги, работает на большевицкую пропаганду заграницей. Предатель, какой бы он личиной не прикрывался, не мог не вернуться к предательству. Так по библейскому выражению, «пес возвращается на свою блевотину».

Под видом денщика «прапорщика» (ген. майора)

Романовского, Марков бежит к Алексееву и Корнилову на Дон и тут он защищает Ростов со стороны Батайска с верными армии моряками.

Еще недавно меня посетил один из его славных сослуживцев — кап. И ранга Потемкин. Он простит мою нескромность. Этот веселый, очаровательный друг мой, участник Цусимы, командуя морской ротой у Батайска, был тяжело ранен в голову, в область левого глаза. В это время армия покидала Ростов и начались зверства над офицерами. Потемкин, почти с вывалившимся глазом, с незажившей раной, с кое какой перевязкой уходит из Ростова пешком и, сделав 50 верст, приходит в Новочеркасск, где мой друг д-р Х. делает ему первую перевязку. Операция очень болезненная, но Потемкин курит и напевает цыганские романсы.

Армию ему уже не догнать. Под видом рабочего он пробирается в Кисловодск, там занимается малярным делом и оттуда после бесконечных приключений, достойных пера Майн-Рида, он пробирается к Каспийскому морю, на лодке приплывает в Астрахань и оттуда пешком пробирается на Дон, приведя к ген. Алексееву четырех мальчиков кадетов и юнкеров.

Откомандовав бронепоездами, он ныне в гостеприимной Франции ведет тихую жизнь владельца фермы в Пиренеях.

Вот такими людьми был окружен Марков, сам не знавший что такое опасность, ходивший впереди в атаку с одной нагайкой.

В первый поход он выходит во главе И-то офицерского полка. Под Лежанкой, Кореневкой, Екатеринодаром он покрывается славой, а под Медведовской ) он спасает армию.

В его частях (офицерский полк и первый кубанский, позднее ген. Алексеева, полк) дисциплина была строжайшая. Резкий, вспыльчивый, он мог быть иногда несправедлив, но столько благородства было в его характере, столько неутомимой энергии и неукротимой доблести, что никому и в голову не приходило пожаловаться на его обхождение. Он любил «крепкие» слова, но кто был в бою, тот знает, что они значат, как действуют они как шпоры на усталых и нерешительных и не воспел ли Гюго «le mot de Cambronne».

Крепкие слова сопровождались иногда и жестами против тех, кто не сразу слушался, но все забывалось потому, что он был то, что французы называют «un grand capitaine».

На ст. Сосыке, брошенной большевиками и железнодорожниками, он очутился один со своим адъютантом. Наши части еще не подошли и он первый вскочил на дебаркадер. В это время с большевицкой стороны приближался какой-то поезд.

Это мог быть эшелон красных, но Марков и не подумал уходить и остался его ждать. Поезд, однако, повернул обратно. Его адъютант рассказывал мне, что он пережил несколько очень неприятных минут, но Марков нисколько не изменился в лице и только послал последнего вестового торопить отставшие части.

В нем был и талант и прекрасное знание трудного военного ремесла и необычайная смелость. Нет человека, служившего под его начальством, который бы не вспоминал об этом с искренней гордостью.

И этот человек погиб от русской руки, как и ген. Корнилов.

После его смерти ген. Деникин издал следующий приказ:

«Русская Армия понесла тяжелую утрату: 12-то июня, при взятии ст. Шаблиевской, пал смертельно раненый ген. лейтенант Марков.

Рыцарь, герой, патриот, с горячим сердцем, мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам.

Железные стрелки чтут его подвиги в минувшую войну. В непрестанных боях, в двух кампаниях вражеская пуля пощадила его. Самой судьбе угодно было, чтобы великий русский патриот и генерал пал от братоубийственной русской руки. Вечная ему память.

Для увековечения памяти первого командира 1-го офицерского полка, части этой впредь именоваться

Офицерским ген. Маркова полком».

Скончался он в полной памяти, уговаривая офицеров, бывших с ним, продолжать святое дело борьбы за Родину.

«Скажите моим кубанцам, сказал он, завещая им свою икону, что они за меня умирали, а теперь я умираю за них.»

«Не теряйте надежды, верьте как я верю, что Россия снова будет великой и могучей.»

Так ушел от нас этот герой без страха и упрека, до последней минуты своей призывавший к борьбе с насильниками.

* * *

После трагической кончины Маркова из видных первопоходников оставался один полк. Кутепов, которому суждено было сыграть громадную исключительную роль в нашей Армии.

Сын офицера из мелкого дворянства, окончив первым в 1904 году Владимирское Училище, он, несмотря на то, что должен был выйти в гвардию, выбирает один из полков, уходящих на Японскую войну и там отличается при известной атаке так называемой Путиловской сопки. Раненый, он возвращается в строй и возвращается в Россию только после конца кампании.

Здесь он попадает в Преображенский полк и сразу обращает на себя внимание своих командиров. Во время войны он ротный командир, потом батальонный. Революция застает его временно командующим полком. Развал завладевает и гвардией. С необычайным тактом он дает возможность почти всем офицерам уйти из полка и присоединиться кто может к Добровольческой армии. Все реликвии старейшего полка им спасены.

Боясь, что кадры хороших солдат могут укрепить большевизм, он фактически уничтожает в р е м е н н о полк и приезжает в Армию в декабре 1917 года.

«Товарищи» его сменили как командира, «не признающего завоеваний революции, и стратега старого режима», и назначили писарем.

Этот «стратег старого режима» действительно в декабре и январе 1917 и 1918 годов показал «товарищам-стратегам нового режима», чего он стоит и с кучкой офицеров и юнкеров он бил их где и когда хотел.

Первый поход он начал ротным командиром у Маркова, т. е. всегда в головных частях.

Человек большой личной храбрости, несколько раз раненый, награжденный георгиевским крестом и георгиевским оружием, он, вместе с тем, совершенно не походил на ген. Маркова.

Он был всегда очень выдержан и спокоен. Не любил особенно рисковать ни собой, ни своей частью. Совершенно не оратор он, однако, несколькими словами мог заставить себя слушать, как никто. Железная дисциплина, которой он сам охотно подчинялся, была особенно характерна в его частях. Старые Петровские традиции Преображенского полка были для него всегда священными, и действительно полк в великую войну показал себя на должной высоте. До конца войны он потерял убитыми и ранеными двойное число того количества офицеров, которое вышло в поход в 1914 году. Около 10 офицеров полка погибло во время антибольшевицкой борьбы, не считая расстрелянных большевиками.

Второй Кубанский поход он начинает, временно командуя бригадой. Под Кореневкой он со своими частями спасает положение, угрожавшее Армии быть разрезанной ловким маневром большевицкого начальника талантливого фельдшера Сорокина. 

После этого испытания, Армия, опрокидывая большевиков, доходит до Екатеринодара, который берет штурмом в начале августа. Кутепов первым входит в столицу Кубани. Кутепову предоставляется преследование разбитого неприятеля, и он гонит безжалостно его к Новороссийску и берет этот город, уничтожая всюду комиссаров. Не останавливаясь на этом, он продолжает преследование и только так называемая грузинская граница около Гагр является пределом, и то не по его вине, его блестящих успехов.

Итак, второй Кубанский поход, начавшийся 10 июня 1918 г» через три месяца привел нашу Армию к Черному морю. Вся северная и западная часть Кубани была освобождена.

Армия уже имела территории не казачьи. Большевики еще держались в Армавирском и Баталпашинском «отделах» и в Терской области. Честь ликвидации их принадлежит ген. (тогда войсковому старшине) Шкуро, Покровскому и Врангелю, только что блестяще начавшему службу в Армии взятием Ставрополя.

Но я не могу растягивать свой рассказ и закончу эту главу краткой передачей дальнейшей деятельности ген. Кутепова, с которой, все мы верим, нам еще, с Божьей помощью, часто придется встречаться.

* * * 

После взятия Новороссийска и до очищения его немцами и их союзниками я побывал там в то время, когда ген. Кутепов был там губернатором, а кап. II ранга Потемкин командиром над портом. Город был приведен в порядок, но пустынный порть производил тяжелое впечатление. Некогда Новороссийск был самым оживленным портом после Одессы на юге России, — теперь он был безжизнен. Громадные элеваторы не работали, суда, стоявшие у пристаней, все были покалечены и кое-где торчали мачты потопленных судов. Наполовину из воды вылезал подорванный французский транспорт, неудачно взорванный при приходе немцев в Крым.

Далеко за молом, на дне Морском, похоронена была «Воля России» — наш лучший дредноут, переименованный так из «Имп. Екатерины» свободолюбивым Временным Правительством, действительно утопившим волю России в развале, грабежах и убийствах.

Ген. Кутепов, всю свою жизнь пробывший в строю, с трудом справлялся с незнакомым делом, но его строгость, честность и добросовестность все-таки привели Черноморский округ в порядок, вызывая в соседней грузинской печати, целовавшей руку немцев, постоянные нападки. Социалистическая печать даже нашла, не лишенное юмора, название для округа — «Кутепия».

Действительно, человек порядка, Кутепов, переживший на фронте все ужасы разложения армии социалистическими экспериментами, не давал ходу социалистам, благодаря которым еще в начале 1918 г» в том же Новороссийске, было утоплено 65 офицеров, возвращавшихся из Трапезунда.

В 1919 году он на короткое время командует на Царицынском фронте дивизией, потом получает первую дивизию, состоявшую из Корниловского, Марковского, Алексеевского и Дроздовского полков. Последний полк был так назван в честь его командира—доблестного ген. Дроздовского, умершего от ран I-го января 1919 года, полученных при боях у Ставрополя, после ампутации ноги.

В это время Добровольческая Армия значительно расширяется и разделяется на три армии. Первую (ген. Май-Маевский), Кавказскую (ген. Врангель) и Донскую (ген. Сидорин).

Кутепов получает в первой армии первый Добровольческий корпус из старых названных полков, часть которых обращена уже в бригады (и позднее в дивизии) Корниловскую. Марковскую и Дроздовскую и полков Самурского и Белостокского.

В июне 1919 г. во главе корпуса с некоторой помощью английских танков и авиации большевицкий фронт прорван и ген. Кутепов с боем входит в июле в Харьков, очистив опасный рудничный район. Он же берет Курск и Орел в августе. Здесь останавливаются успехи армии, о причинах чего мне не хватает места рассказать в этой книге, и Кутеповский корпус на своих плечах выдерживает все отступление, в котором во многом был виноват распущенный, полупьяный Май-Маевский. Он доходит до Ростова и останавливается на левой стороне Дона. В то время, как Кубанская и Донская армии совершенно разложены, корпус его совершает чудеса и по приказу главнокомандующего 8 февраля 1920 года берет обратно РОСТОВ. Казаки не подходят и корпус вновь прикрывает отступление до самого Новороссийска. Здесь уже полный развал. Кое как Кутепову удается вывезти свои части, которых также неминуемо коснулось разложение, в Крым в Феодосию. Это было в марте, а в мае уже от усталости, развала нет следа и железная воля Кутепова заставляет эти славные полки прорвать Перекопскую линию. Армия входит в северную Таврию. Победам нет конца. Но осенью опять несчастье. Фронт прорван, благодаря громадному преимуществу в силах красных, которым «благородно» поляки предоставили возможность перебросить силы на юг, и армия уходит в Турцию.

Но и здесь понадобилась энергия и воля ген. Кутепова. Несмотря на преследование армии союзниками, на болезни, холод и голод ), Кутепов сохраняет свой маленький корпус в полном порядке и нет сомнения в том, что этот человек, верный данной Родине присяге, выведет его еще не раз на путь победы.

Такими людьми, как Марков и Кутепов русская армия всегда должна гордиться и имена их залог того, что Армия наша, не забывшая заветов Петра Великого, Суворова, Скобелева, вновь станет могучим союзником для друзей и грозной опасностью для врагов.